Из далекого таежного городка надо было спешно вылететь в Иркутск. Пассажирских рейсов уже не было. Пришлось залезть в холодное, покрытое инеем нутро грузового самолета. Тут на ящиках из свежих досок я впервые увидел выведенное черной краской слово: «мусковит».

— Мусковит? Это слюда, — удовлетворил мое любопытство летчик. — Вот уже пятнадцать лет таскаю ее по воздуху…

И только через полмесяца, попав в дальний сибирский поселок Мама, я получил полный ответ на вопрос, что такое мусковит.

Так сотни лет назад называли слюду, вывозимую в страны Европы и Азии из Московии, а потому получившую название «московит» (а потом «мусковит»). Стекло тогда стоило дорого. И хотя слюда стоила тоже не дешево, предпочитали пользоваться мусковитом.

В окошки домов, карет и кораблей, в фонари и на зеркала шел прозрачный минерал, добытый в России. В самой Москве богатые терема сверкали на солнце слюдяными окошками.

«А добывается сей прозрачный камень далече, по рекам Маме и Витиму. И добыть его зело трудно», — докладывал сибирский воевода царю.

В начале XIX века дешевое оконное стекло положило конец слюдяному промыслу. Вспомнили о мамской слюде лишь при советской власти, когда обсуждался грандиозный ленинский план электрификации России. Слюда — лучший изолятор. В 1926 году в далекую тайгу отправились первые геологи.

Где сейчас применяется слюда? Взгляните в окно. В небе проплыл красавец-самолет Ту-104. Он не смог бы подняться, если бы в самом сердце его мотора не стояли надежные слюдяные изоляторы. Домашний утюг и гигантская атомная машина синхрофазотрон одинаково нуждаются в изоляторах. Без слюды не будут работать многочисленные радиоприборы, приемники и телевизоры, генераторы тока.

Всюду, где надо надежно закрыть путь электричеству, требуется слюда. Вот почему накануне первых пятилеток советские «слюдопыты» отправились в суровую сибирскую тайгу.

Перед этим на земле было разведано несколько других месторождений прозрачного минерала, но по качеству мамская слюда оказалась непревзойденной. Сорт этот стали называть старинным словом «мусковит».

Мы сидим в квартире старейшего «слюдопыта» — геолога Сергея Александровича Юзефовича. Перебираем пожелтевшие документы, посвященные промыслу. Трудно было вдохнуть жизнь в этот глухой уголок тысячеверстной тайги! Тридцать лет назад тут поставили первый домик. А теперь?.. Из окна хорошо виден поселок с аэродромом, клубом, двухэтажной школой, кинотеатром, мастерскими и магазинами. Мама служит горнякам только базой, самые же слюдяные рудники разбросаны по гольцам на сто верст вокруг.

…Если взглянуть на гольцы с самолета, они похожи на торчащие из тайги лысые головы.

Внизу же — это внушительных размеров горы. К вершинам многих гольцов из земли тянутся гранитные жилы.

— Жилы эти вроде спрятанных в горе пирогов, — говорит Сергей Александрович. — А в «пирогах», словно изюм, «замешаны» кристаллы слюды. Ради этого «изюма» и приходится так высоко забираться горнякам.

Старый геолог с завидной легкостью карабкается по крутому склону горы. Мне же, новичку, то и дело надо отдышаться. От подножья нас провожала густая стена тайги, но чем выше — деревья, словно устав подниматься, редеют. Лишь кедровый стланец ползком добирается к вершине. Только он на километровой высоте выдерживает ледяной ветер.

Вот они, искатели слюдяных кладов, «три танкиста» Михаил Карелин, Василий Дзюба, Борис Андерсон.

Тут, на горе, при пятидесятиградусном морозе работали люди.

Вечером я поближе познакомился с обитателями слюдяной горы. Поселок их, «Соколиное гнездо», снизу и правда похож на птичий домик, прилепившийся к скалам. Но это неофициальное название он получил недавно, с тех пор как поселились тут комсомольцы.

…Жарко натопленная комната. Охотников поговорить с далеким гостем из Москвы много. Не хватает стульев. Усаживаемся прямо на полу, устланном душистым лапником.

Безусые парни. Девушкам едва за двадцать.

Разные пути привели их в этот почти необжитый таежный край. Одних, подобно Юрию Савельеву, влекла романтическая натура; других — жажда подвига; третьи приехали потому, что «надо же кому-то осваивать дальние края, а я комсомолец»; у кого-то просто скверно сложилась судьба, и он приехал поработать среди мужественных и сильных людей. Теперь эти сорок живут дружной, сплоченной семьей.

Трудно им? Трудно.

Трудно привыкнуть к тяжелой горной работе. Длинна суровая морозная зима, а придет лето, явится новый враг — мошка. Трудно еще и потому, что до комсомольцев в этих местах работали вербованные, охотники за длинным рублем — люди не дюже горячие до работы, но и нетребовательные: «Нет клуба — наплевать, был бы спирт. Не привозят промтовары — не надо. Мы тут гости. На Большую землю выберемся — там и будем обзаводиться хозяйством». На руднике привыкли к такой «рабочей силе» и поначалу очень недружелюбно встречали претензии молодых обитателей поселка. Сейчас многие конфликты улажены.