– Быстро, – сказала принцесса. – Уходи.

– Я пошлю кого-нибудь помочь тебе, – пообещал я, вновь сжимая ее пальцы в своих. – У меня есть друзья. Они помогут. Я вернусь.

– Я знаю. Но теперь ты должен идти.

Я двинулся назад в темный лабиринт лестниц, возвращаясь к солнечному свету. Задолго до того, как я достиг его, я услышал ее крик.

И крик разбудил меня.

Тахион кричал в моей голове голосом Келли снова, и снова, и снова.

Прайм осмотрел холл, слабо кивнул. Зельда стояла за Праймом и моими охранниками, ее мускулистые руки были скрещены на груди и мысль «трахни себя, если слушаешь», громыхая, перекатывалась в ее голове, словно мантра.

– Хорошо, когда у тебя есть деньги, не так ли? – прокомментировал наконец Прайм. – Широкоэкранный телевизор, дорогое оборудование, произведения искусства, гобелены на стене – у тебя тут довольно современный дворец. Очень мило, губернатор. – Прайм посмотрел на меня холодно, мысли его были еще холоднее. – Полагаю, ты знаешь, зачем я здесь, – сказал он.

Я знал. И мне это не нравилось.

– Мой ответ «нет», – сказал я ему. – Но полагаю, ты не собираешься просто принять это и уйти.

Прайм чуть улыбнулся. Он подтянул к себе один из стульев в стиле Чипа и Дэйла и сел. Зельда встала поближе к нему.

– Я не думал об этом, – сказал я. – но восемьдесят процентов выручки не обсуждаются.

Если он был оскорблен моей явной кражей его мыслей, он не подал виду, с другой стороны, Прайм никогда не подает виду. Он просто положил ногу за ногу, сложил неподвижно руки поверх безупречных брюк с аккуратными складками и пожал плечами.

– Мои джамперы делают основную массу работы в этой маленькой схеме, – сказал он.

– Джамперы – двигатель, да, – признал я, – но джокеры – тело. Вашей маленькой банде малолетних преступников не нравится тяжелая работа по охране тел и ведению учета, необходимая, чтобы мы могли осуществлять шантаж. А вы делаете большие деньги на джокерах, тех, которые хотят себе новое тело. Я ожидаю, вы вернете часть заработанного на них. Сделка была пятьдесят на пятьдесят. Это была моя идея, моя разработка, и мои джокеры занимаются административной частью. – Я начинал злиться. (Я знал, что день этот наступит, об этом же предупреждал и Кафка. «У них вырастут аппетиты, – сказал он. – Вот увидишь».)

– Вы не можете заниматься этим без нас, губернатор.

– А вы не можете делать это без меня, – крикнул я ему. – Вы забываете, что я Рокс. Блезу и всей вашей шпане нужно это место.

Лэтхем ничего не сказал. Но он многое подумал. Я окажу вам услугу и не произнесу этого вслух. Не запугивайте меня, губернатор, тем более не такими слабыми аргументами, как этот. Посмотрите на факты. Факт: вы действительно делаете возможным существование Рокса, но все мы знаем, что ваша сила – это не то, что можно включить и выключить по желанию. Факт: Стена нужна как вам, так и джамперам, и единственный способ избавиться от нее – совершить самоубийство, а вы не настолько глупы, чтобы сделать это. Факт: никто здесь больше не голодает благодаря деньгам, поступающим по вашей схеме прыгни-в-богача, что хорошо, но означает, что никто не хочет, чтобы все вернулось, как было, а это произойдет, если мои люди покинут сделку. Факт: многие джокеры хотят, чтобы все это продолжалось, потому что они хотят купить себе новое тело. Факт: у вас серьезные проблемы с перенаселением. Наш успех приводит сюда все больше и больше джокеров, и даже с моими деньгами вы уже не можете найти для них места.

И последний факт. Если я разорву сделку, вы не только потеряете схему прыгни-в-богача, вы потеряете поставки восторга. Скажите мне, Блоут, что случится с Роксом, если здесь не будет восторга?

Вы не нужны нам, губернатор. У вас появилась идея, мы заплатили вам за нее. У меня достаточно связей, чтобы продолжать дело самостоятельно, и в Джокертауне полно джокеров, жаждущих заполучить новое тело и имеющих возможность за это заплатить. Я заработаю столько денег, сколько захочу. На вашем месте я бы довольствовался двадцатью процентами. Я предлагаю. Я был бы счастлив получить хоть что-то. По крайней мере двадцать процентов позволят по-прежнему снабжать Рокс едой и восторгом.

Факт в том, губернатор, что если у вас больше ничего нет для торговли, то нам вообще больше не о чем разговаривать.

Лэтхем улыбнулся мне.

– Итак, губернатор, – сказал он громко, – что вы хотите сказать?

Я ничего не сказал. Я не смог. Я смотрел на Прайма, на ухмыляющуюся Зельду и на шутливые взгляды моей охраны.

– Убирайтесь отсюда, Прайм, – сказал я. – Просто уходите и оставьте меня в покое.

Он улыбнулся, разгладил складку на брюках и неспешно выпрямился.

– Я так и думал, – сказал он. – С вами приятно иметь дело, губернатор.

– Прайм, – сказал я, когда он и Зельда пошли к выходу. Он остановился и вновь повернулся ко мне. – Я найду что-нибудь, – сказал я ему. – Я найду какие-нибудь рычаги. И тогда мы снова поговорим. Понимаете?

– Конечно, понимаю, – ответил он. – В конце концов, я сам поступил бы именно так. Видите, губернатор, мы не такие уж разные, не так ли? У нас просто разные планы.

Им пришлось передвинуть картину Босха, поскольку я, кажется, еще вырос. Мое тело продолжало раздаваться в стороны. Кафка сказал, что я заполнил еще два помещения в задней части и что полу потребуются новые подпорки. И я был все время голоден. Канализация Рокса справлялась только с частью слизи, катящейся с моего тела, она стала бледней и была не такой вязкой, но воняла еще хуже.