С лица Виктории Симмондс внезапно улетучилась вся живость.

– Я не знаю, о чем вы толкуете, мистер Холмс. Я не видела Анну уже несколько месяцев, – с тревогой возразила она.

– Мне нужно побеседовать с Анной без занавеса между нами, и проблемы каждого можно будет решить, – громко повторил Холмс и замолчал.

Тут в дальнем конце коридора открылась дверь, и из нее вышла молодая женщина.

– Я поговорю с вами, – сказала она.

Она была поразительно красива – вьющиеся светлые волосы до плеч, высокие славянские скулы и ослепительно-голубые глаза. Правда, я заметил что-то мужское в ее позе и одежде: синий жакет, жесткие брюки и высокие сапоги.

Затем сердце мое затрепетало: я увидел свежие пятна крови на голенище и заметил, как правая рука женщины скользнула в боковой карман жакета. Теперь я не сомневался, что перед нами убийца Петра Богдановича.

Она приблизилась к Холмсу и очень холодно посмотрела на него.

– Как приятно наконец увидеть ваше лицо, после того как я слышала лишь голос, – сказала она с вызовом. – Я только что говорила Виктории, что вы так и не появились на встрече с Петром Богдановичем, которую запланировали, когда я подслушивала вас. Зато я с ним повидалась и заключила сделку, согласно которой Анджела покинет его революционную банду и отправится в Цюрих вместе со мной.

Анна смотрела великому сыщику прямо в глаза.

– Да, это просто замечательно! – воскликнула Виктория. – Каким-то образом Анна убедила Петра отпустить с ней Анджелу, чтобы моя сестра начала новую жизнь в Швейцарии.

– Бьюсь об заклад, что Анна определенно использовала целых пять аргументов – как для сердца, так и для головы, – заметил Холмс, бросив взгляд на Перовскую.

Голубые глаза Анны вспыхнули тревогой.

– Мистер Холмс, нам нужно поговорить наедине, – сказала она. – Виктория, пожалуйста, ступай к себе в спальню.

Мы находились в квартире нашей клиентки, но не было никаких сомнений в том, кто здесь настоящий хозяин.

Перовская, Холмс и я перешли в гостиную. Холмс приблизился к индийскому гобелену и потянул его вниз. За ним действительно оказалась приоткрытая дверь во вторую комнату.

– Простите, – сказал Холмс Анне Перовской. – Но теперь, я полагаю, занавес скорее отвлекает. Я считаю, мы можем достичь соглашения. У нас есть общая заинтересованность в том, чтобы полиция ничего не узнала и мы разошлись в разные стороны.

Перовская смотрела на Холмса с опаской. Ее правая рука все еще находилась в боковом кармане жакета.

– Я сохраню в тайне для всех, включая Викторию, то, что мы видели сегодня в Риджентс-парке, – пообещал сыщик. – При двух условиях. Первое – вы заберете Анджелу Симмондс из этой страны и поможете ей устроить жизнь в безопасном месте, как и обещали ее старшей сестре.

Выражение сильного облегчения пробежало по лицу Анны, и она подтвердила:

– Именно это я действительно собираюсь сделать и именно этого искренне сейчас хочу. Когда вы приехали, я писала записку Анджеле с указанием, как можно скорее встретиться со мной. Она прислушается к моим словам. В Цюрихе у меня много помощников. Я уже навела справки о расписании пароходов в Булонь.

– Второе условие – это правда, – продолжил Холмс. – Для завершения этой головоломки мне не хватает нескольких кусочков. Зачем вы убили Петра Богдановича? Почему тайно вернулись в Лондон и спрятались здесь? Кто предупредил графа Кропотского? И почему только теперь вы предлагаете Анджеле уехать с вами?

Анна Перовская озадаченно посмотрела на нас. Вероятно, она не могла поверить, что для ее побега не существует никаких препятствий. Я с облегчением заметил, что обе ее руки теперь расслабленно покоятся на коленях. Она переводила взгляд с Холмса на меня, а затем произнесла медленно и торжественно:

– Я казнила Петра, потому что это моя революционная обязанность. Позвольте объяснить. Не так давно я уехала в Таллин – по некоторым делам подполья, которые вас не касаются. В качестве помощника я взяла с собою бедную Софью. Сначала мы отплыли в Гамбург, затем по суше прибыли в Любек. Там мы погуляли по старому городу, посетили кафе и попробовали знаменитый любекский марципан, а затем сели на следующий пароход и отправились по Балтийскому морю на восток, в Таллин.

Тогда-то Софья и начала разговор о том, что ей очень хотелось бы путешествовать со мной в качестве помощника, но на ее совести есть кое-какой грех, в котором она должна признаться. И Софья открыла мне, что работает на охранку.

Когда мне становится известно о предательстве, я как революционер несу большую ответственность, потому что измена обычно карается смертью. Я допросила Софью, и она рассказала мне, как все это началось.

Однажды охранка арестовала ее по дороге домой из университета в Санкт-Петербурге. Софье сказали, что ее брата только что схватили. При обыске у него были обнаружены революционные памфлеты. Поэтому теперь брата Софьи будут судить, а затем отправят в лагерь в Сибири. Но охранка может снять обвинения, если Софья окажет им маленькую, несущественную услугу. В этом случае девушку и ее брата сразу освободят, и никто никогда не узнает об их аресте. Софья колебалась; тогда ей предложили пройти в камеру брата, где она сможет принять решение у него на глазах. И она сдалась.