Чтобы лучше оценивать свои объективные способности, бейсболист исходит из среднего процента отбитых им мячей. Когда речь идет о чтении чужих мыслей, у нас нет подобного показателя. Поэтому и суждения о других людях колеблются в таком широком интервале. Некоторые из них даются нам так же легко, как бросок питчера-новичка, тогда как другие суждения – намного труднее, как мощный крученый бросок звезды Высшей лиги бейсбола. Иногда понять, что думает и чувствует другой, действительно легко, поскольку ключи к пониманию очевидны: человека, который сидит, скрючившись, у вас в кабинете и рыдает, определенно выгнали с работы, а не приняли на работу. В других случаях понять человека трудно, поскольку ключи к пониманию его мыслей очень неопределенны: у вашей жены (или мужа) много убеждений, мнений и мыслей, которыми она (или он), возможно, никогда с вами не делилась.

Можете подвергнуть вашу уверенность в себе еще одному испытанию. Вы уверены, что любите жену (она славная), что ненавидите рекламные паузы в телепрограммах (они раздражают). Вы убеждены, что к мужчинам и женщинам следует относиться как к равным, знаете, что ваши политические убеждения основаны на информированности и тщательно продуманы. Вы считаете разговор с попутчиками в автобусе приятным развлечением. Возможно, у вас нет прямого контакта с мыслями и убеждениями других людей, но у вас есть канал связи между участками вашего собственного мозга.

Вы – не единственный, кто испытывает подобное чувство. Рене Декарт был так уверен в своей способности к самоанализу, что сделал эту способность условием собственного существования, как и существования Бога, провозгласив знаменитый тезис: «Мыслю, следовательно, существую». Готфрид Лейбниц утверждал, что самоанализ – такое же надежное чувство, как зрение, и оно позволяет наблюдать за работой собственного мозга. Неудивительно, что при такой уверенности в способности к самоанализу психологическая лаборатория, основанная отцом американской психологии Эдвардом Титченером при Корнельском университете, базировалась на принципе использования самоанализа как основы психологии в целом. У первых психологов не было другого способа понимания работы мозга, кроме как рассказа о том, что происходит в этом самом мозгу. «В сфере психологии, – писал Титченер, – самоанализ – последняя и единственная апелляционная инстанция. Психологическое свидетельство не может быть ничем другим, кроме как свидетельством самоанализа». [20]

Да, мы определенно вглядываемся в самих себя. Но ключевой вопрос заключается в следующем: оправдана ли наша уверенность в самоанализе? Оправдана ли питаемая вами, Декартом, Лейбницем и Титченером (а все они, разумеется, были очень умными людьми) вера в способность человека познать собственное сознание?

И да, и нет. Чтобы объяснить свои ответы, мне нужна следующая глава.

Уильям Джеймс не смог надолго сдержать изучение способности к самоанализу. Движение науки к исследованию того, насколько хорошо человек читает свои собственные мысли, началось спустя всего 30 лет после того, как Джеймс написал приведенные выше слова. Начал это движение социолог из Стэнфорда по имени Ричард Лапьер, который на видавшей виды машине проехал почти 10 тысяч миль. На путешествие Лапьера вдохновил опыт, полученный когда он вместе с молодой китайской супружеской парой проезжал через городок, известный «глубоко укоренившимся нетерпимым отношением жителей к выходцам из Азии». [21] В период между двумя мировыми войнами нетерпимость к лицам азиатского происхождения была, к сожалению, распространена на большей части территории США. Не без некоторой тревоги Лапьер направился в самый шикарный отель городка, чтобы заказать места для себя и пары супругов-китайцев. К его немалому удивлению, никаких трудностей с этим у него не возникло. Очевидно, клерк в гостинице был не так нетерпим к азиатам, как предполагалось по устоявшейся в обществе репутации городка.

Случайное стечение обстоятельств привело Лапьера в тот же городок менее чем через два месяца. Из любопытства он позвонил в тот же отель, сказал клерку, что, возможно, в ближайшем будущем снова посетит город проездом в компании «очень важного джентльмена-китайца», и спросил, предоставит ли им номера гостиница. Клерк, ни секунды не колеблясь, резко ответил: «Нет». Такое несоответствие заинтриговало Лапьера. Может ли человек, думающий как расист, не совершать расистских поступков? Может ли человек не понимать собственные мысли?

На основании одного случая Лапьер не мог ответить на эти вопросы, но он сообразил, что может узнать нечто важное, если опросит сотни гостиничных клерков. И опросил 251 клерка, которым задал один и тот же вопрос. В течение двух следующих лет Лапьер, заручившись помощью двух китайских друзей, совершил эпическое путешествие по всем Соединенным Штатам, во время которого обратился за услугами в 184 ресторана и 67 отелей. Частью эксперимента было то, что его китайские друзья были в европейской одежде. Иногда он лично делал заказ, но чаще предоставлял такую возможность китайской паре. И педантично фиксировал реакции обслуживающего персонала на их обращения. В конце концов друзей Лапьера это путешествие изрядно озадачило – из «уважения к их чувствам» Лапьер не сказал им, что они участвуют в эксперименте.

Как вы думаете, сколько раз из 251 попытки им отказали в обслуживании?

Прежде чем отвечать на этот вопрос, вам следует знать, что Лапьер проезжал через территорию, где господствовало враждебное отношение к лицам азиатского происхождения. Через полгода после посещения каждого населенного пункта Лапьер отправлял туда письмо с вопросом: «Примете ли вы в свою гостиницу азиатов?» Ответ «Нет» дали в 91 % отелей и 92 % ресторанов. Американцы продолжали соответствовать своей репутации «нетерпимых расистов».