Эйприл рассмеялась. Мэй ответила ей улыбкой, какую Эйнштейн адресовал бы котенку. Джун метнула один взгляд в сторону младшей сестры, и Эйприл прекратила смеяться и произнесла своим знаменитым переливчатым голосом:

– Ты победила, Джун. Это диантус супербус. Я не имею ничего против того, что ты всегда права, честное слово. Но если что-то кажется мне забавным, я не могу не смеяться. Таков уж мой характер. И вправе ли я поинтересоваться: меня что, притащили сюда выслушивать твою лекцию по ботанике?

– Тебя никто сюда силой не тащил, – возразила старшая из сестер. – Во всяком случае, я этого не делала.

Мэй подняла руку, останавливая перепалку.

– Прошу простить нас, мистер Вульф. Наши нервы на пределе. На самом деле мы хотели бы получить у вас консультацию по крайне важному делу. – Она посмотрела на меня и улыбнулась так мило, что я улыбнулся ей в ответ. Затем она опять обратилась к Вульфу: – И крайне конфиденциальному.

– Все в порядке, – заверил ее Вульф. – Мистер Гудвин – мое второе «эго». Без него я ни на что не способен. А экскурс в ботанику – исключительно моя вина, я первым заговорил на эту тему. Изложите же мне свое крайне важное дело.

Прескотт произнес с сомнением в голосе:

– Может, мне объяснить?

Эйприл взмахом руки загасила спичку, от которой прикуривала сигарету, и, щурясь от дыма, мотнула головой:

– Да ни за что. Ни один мужчина не сможет ничего толково объяснить в присутствии нас троих.

– Наверное, будет лучше, если Джун… – предложила Мэй.

Миссис Данн без дальнейших проволочек заявила:

– Речь идет о завещании нашего брата.

Вульф нахмурился. Он ненавидел распри из-за завещаний и однажды даже заявил потенциальному клиенту, что не желает играть в перетягивание каната, если в роли оного выступают кишки мертвеца. Тем не менее сейчас он, не опускаясь до грубости, спросил:

– Завещание вызывает какие-то сомнения?

– Да. – Голос Джун был резок. – Но сначала я бы хотела сказать следующее. Вы – детектив. Нам детектив не нужен, но я настояла, чтобы мы обратились к вам. И не из-за вашей репутации, а, скорее, благодаря тому, что вы однажды сделали для моей подруги, миссис Луэллин Фрост. Тогда она еще была Гленной Макнейр [5] . Также я слышала, как высоко отзывается о вас мой муж. Насколько я понимаю, вы сотворили что-то невозможное для Госдепартамента.

– Благодарю. Но, – напомнил Вульф, – вы говорите, что вам не нужен детектив.

– Не нужен. Но мы очень нуждаемся в услугах деятельного, проницательного, сдержанного и не слишком щепетильного человека.

– У нас это называется «дипломатия», – пояснила Эйприл, стряхивая пепел с сигареты.

Ее замечание было проигнорировано. Вульф спросил:

– Услуги какого рода вас интересуют?

Я решил, что в лице Джун необходимо произвести кое-какие поправки. У нее были глаза ястреба, а вместо крючковатого клюва, им под стать, всего лишь прямой симпатичный носик. Я предпочитал смотреть на Эйприл. Но говорила Джун:

– Боюсь, это услуги совершенно необычного свойства. Мой муж говорит, что нам поможет только чудо, но он всегда был слишком уж осторожен и консервативен. Как вам известно, три дня назад, во вторник, скончался наш брат. Похороны состоялись вчера после полудня. Мистер Прескотт – адвокат моего брата – собрал нас вечером, чтобы ознакомить с завещанием. Содержание этого документа шокировало нас – всех без исключения.

Вульф издал звук, которым, я знал, он выражает свое отвращение. Однако люди, едва знакомые с моим боссом, могли принять это хмыканье за выражение сочувствия, например. Тем временем Вульф сухо произнес:

– Такого шока удалось бы избежать, если бы налог на наследство составлял сто процентов.

– Вероятно. А вас можно принять за большевика. Но дело не в размере ожидаемого наследства, все гораздо хуже…

– Позвольте, – негромко перебила сестру Мэй. – В моем случае дело как раз в размере. Брат говорил мне, что оставит научному фонду нашего колледжа миллион долларов.

– Я всего лишь хотела сказать, – нетерпеливо воскликнула Джун, – что мы не гиены. Ни одна из нас не рассчитывала на скорое наследство от Ноэла. Конечно, мы знали, что он богат, но ему было всего сорок девять лет, и на здоровье он не жаловался. – Она обернулась к Прескотту: – Думаю, Гленн, вы сможете точнее изложить мистеру Вульфу основные пункты завещания.

Юрист откашлялся:

– Должен напомнить вам вновь, Джун, что как только о завещании станет известно…

– Мистер Вульф сохранит все в тайне, не так ли?

Вульф кивнул:

– Естественно.

– Что ж. – Прескотт опять прочистил горло, потом посмотрел на Вульфа. – Мистер Хоторн оставил небольшие суммы слугам и сотрудникам своей фирмы, всего сто шестьдесят четыре тысячи долларов. По сто тысяч долларов каждому из двоих детей его сестры, миссис Джон Чарльз Данн, и аналогичную сумму научному фонду Варни-колледжа. Пятьсот тысяч своей жене, детей у него не было. И также он завещал яблоко своей сестре Джун, грушу – сестре Мэй и персик – сестре Эйприл. – Юрист явно испытывал неловкость. – Заверяю вас, что мистер Хоторн, который был не только моим клиентом, но и другом, никогда не слыл чудаком. В завещании имеется приписка о том, что его сестры ни в чем не нуждаются и он дарит им фрукты в знак уважения.