Дакота Смит, разбрызгивая сапогами грязь, пересек улицу. Отшвырнул сунувшегося к нему возницу и преградил девицам путь.

– Как же так, приятельница? – с горечью спросил он.

Дороти не ответила. Переступила с ноги на ногу и, обогнув шерифа, поволокла девчонку дальше.

Дакота Смит с минуту смотрел ей вслед. Затем рванулся, промчался по улице, взлетел на крыльцо борделя и ногой вышиб входную дверь.

– Что с вами, мистер? – поднялась навстречу Матушка Пэм. – Никак хватили лишнего?

– Я забираю девушку, – вместо ответа выпалил Дакота Смит. – Вместе с ребенком, прямо сейчас.

Матушка Пэм осклабилась.

– Это вам кажется, мистер. Никого вы не забираете. А ну взгляните, – она протянула Дакоте лист плотной бумаги. – Это контракт, подписанный законниками и заверенный по всей форме. На три тысячи зелененьких, уплаченных ее родне. Так что девочке придется потрудиться, пока не выплатит эту сумму. Впрочем, вы можете выкупить ее у меня. Даже без процентов, отдам за те же три тысячи, из уважения.

Дакота Смит, потеряв дар речи, застыл на пороге.

«Вынь меня из кобуры, – спокойно сказал я. – Старуха оскорбила тебя, предложив заплатить три тысячи долларов за шлюху. Старую змею надо пристрелить здесь и сейчас, таких вещей не прощают».

Дакота не пошевелился, он, казалось, окаменел.

– Есть другой способ, мистер, – вкрадчиво сказала Матушка Пэм. – Женитесь на ней. Ради вашего счастья я соглашусь взять деньги в рассрочку.

Дакота гулко сглотнул и попятился. Споткнулся о порог, чудом удержался на ногах, развернулся и стремительно зашагал прочь.

«Немедленно вернись! – взревел я. – Ты, слюнтяй, тряпка! Я вышибу этой стерве мозги, и суд тебя оправдает. Или ты и вправду хочешь жениться на шлюхе и стать посмешищем?»

Дакота не ответил. Тем же вечером местный священник обвенчал его с девицей Дороти Уайт. Церемония заняла пять минут. Едва она закончилась, Дакота Смит снял с себя полномочия шерифа округа Арлингтон.

Это был позор. Если бы я мог застрелиться, я сделал бы это, не задумываясь. Но я не способен был застрелить себя. И не в силах – его.

– Мы уезжаем отсюда, – сказал Дакота Смит молодой жене. – В сотне миль к северо-западу живет старый фермер Джек Стивенс. Мы отправляемся туда, все вчетвером и прямо сейчас.

– Вчетвером? – размазывая слезы по щекам, переспросила Дороти.

– Да, прости. Я привык брать в расчет свой «кольт», мы с ним приятели.

«Бывшие, – сказал я твердо. – Бывшие приятели. Ты не воин и никогда им не станешь. Я расстаюсь с тобой. Брось меня на пороге».

– Что ж, – опустил голову Дакота Смит. – Спасибо тебе за все. На каком пороге?

«На пороге борделя, – презрительно бросил я. – Там мне самое место».

Дакота Смит забрался в седло и усадил перед собой двухгодовалую соплюху.

Я, лежа на заплеванном бордельном крыльце, горестно смотрел на него черным зрачком ствола.

– Ты не пожалеешь, – сказала Дакоте Дороти.

– Матушка, а ну погляди, что у нас тут, – выбралась на крыльцо полупьяная «белошвейка».

Дакота Смит оглянулся.

– Прощай, – сказал он мне.

– Ого, – буркнула Матушка Пэм. – Револьвер, будь я неладна. Видать, какой-то болван порядочно нагрузился.

Дакота придержал под уздцы пегую кобылу. Перегнувшись в седле, помог жене на нее забраться.

Матушка наклонилась и сомкнула пальцы на моей рукояти.

Конь Дакоты Смита тронулся с места. Пегая кобыла потрусила за ним вслед.

– Скатертью дорога, мистер! – расхохоталась вдогонку Матушка Пэм.

Я дождался, когда всадники скроются за уличным поворотом, развернулся у Матушки в ладони и вышиб ей мозги.

Мгновение спустя я выпал из ее разжавшихся пальцев, приложился барабаном о крыльцо и покатился вниз по ступеням. Бессильно ткнулся стволом в землю, и дух Ревущего Быка покинул меня.