— Да зачем ему это? — горько улыбнулась мать. — Какое ему до нас дело? Беженцы… чужие… никому не нужные… мы для него ничего не значим. Или ты что-то пообещал ему, сынок?!

От неожиданной мысли ее снова сотрясла нервная дрожь.

— Он что-то потребовал от отца взамен?! Или от тебя?! Шамор, не молчи! Скажи мне правду!

Я сокрушенно покачал головой.

Интересно, они все тут такие недоверчивые? Или просто жизнь обошлась с этими людьми неоправданно сурово, поэтому они не только уверились, что их судьба безразлична абсолютно всем, но и почти смирились с этим? Опустили руки. Отчаялись. Прекратили бороться и теперь только ждут, куда еще заведет их несчастливая судьба… так же, как эта умирающая от истощения женщина, которая, услышав о том, что ее могут вылечить, первым делом подумала о цене за свое исцеление.

Кажется, с ними мне придется нелегко. Предстоит приложить немало усилий, если я, уехав на учебу на несколько лет, хочу оставить свои земли под надежным присмотром. И начинать нужно вот так, с малого. С отдельных смертных, которые должны смогут стать мне надежной опорой в любых начинаниях. С тех, кто должен будет поверить мне. С тех, кто потом уже не предаст. И кто будет зависеть от меня не меньше, чем я от них.

Подавив в зародыше едва наметившееся раздражение, я осторожно взял женщину за руку и прикрыл глаза. У меня имелись нужные знания и навыки, но вот хватит ли сил на такой запущенный процесс… у матери Шмыга была струма[2]. Об этом свидетельствовало состояние кожи, глаз, неимоверная худоба и бешеное биение живчика под кожей.

— Скажите, сударыня, когда вы перестали видеть? — так же негромко спросил я, нащупав слабый, но частый пульс.

По ее щеке скатилась одинокая слезинка.

— Несколько дней назад.

— А когда вы в последний раз ели?

— Не помню, — прошептала она, стыдливо прикрыв веки. — Я просто не могу — меня постоянно тошнит, а любая попытка поесть вызывает рвоту. У меня совсем не осталось сил, господин лекарь. Я даже с постели не могу подняться, чтобы встретить мужа и накормить маленького сына… скажите, это правда, что нашего мальчика взял в услужение наш новый хозяин?

— Да, — непривычно мягко ответил я. — У вас очень смышленый сынишка, который работает в замке по хозяйству и в качестве посыльного.

— Значит, он хотя бы сытый, — вздохнула женщина и позволила себе слабую улыбку. — И это прекрасно… спасибо вам.

— Пока не за что, — нахмурился я, анализируя результаты работы диагностического заклятия.

В целом, я оказался прав — дело было именно в струме, которая в силу каких-то причин начала вырабатывать слишком много активных веществ, приведших к столь печальным последствиям. Сама по себе струма не очень опасна, если ее не вызывает быстро растущая опухоль, но именно тут речь об этом не шла — ни одна опухоль с такой активностью не позволила бы прожить этой женщине целых два года. Так что, даже не пальпируя ее шею, я мог с уверенностью сказать, что излечить ее можно.

Проблема заключалась в том, что запущенный два года назад процесс зашел настолько далеко, что ее тело, сжигаемое изнутри, начало отторгать любую пищу, что и привело к такому сильному истощению и могло очень быстро закончиться смертью. Остановить этот процесс будет нелегко даже мне. Тем более, с моими нынешними возможностями. А может, и вообще ничего не удастся, потому что я все еще плохо представляю, что же именно творится с моим даром.

По большому счету, мне было все равно, останется эта женщина жить или же нет. По первости я вообще не собирался тратить свои время и силы на ее исцеление. Тем более, когда все зашло так далеко. Однако по дороге в деревню мне неожиданно приглянулся ее шустрый сынишка: мальчик был весьма неглуп, проворен, умеренно доверчив и способен к быстрому обучению. Так что если заняться его воспитанием и образованием, с годами из него мог получиться великолепный помощник и достойная замена Вигору. Поэтому я рассудил, что сегодняшнее мое деяние не может быть расценено, как бескорыстное, и что я всего лишь вкладываю силы в свое собственное будущее. А значит, моя честь мэтра не понесет никакого урона, потому что, как ни крути, я при любом раскладе выиграю. Даже в том случае, если ничего не получится.

Придя таким образом к согласию с собственной совестью, я довольно улыбнулся и, слегка сдвинув одеяло, осмотрел шею женщины. Убедившись, что мои выводы верны, улыбнулся снова и принялся копаться в памяти, ища подходящее заклинание. А когда нашел целых два с несколько отличающимися векторами действия, тут же решил использовать оба. Чтобы, во-первых, проверить, как хорошо они сочетаются друг с другом, а то раньше как-то случая не было; а во-вторых, добиться наилучшего эффекта и подстегнуть организм ослабленной женщины к самовосстановлению.

— Сейчас вам станет горячо и немножечко больно, — на всякий случай предупредил я. — Это будет длиться достаточно долго, так что постарайтесь расслабиться и не мешать.

— Как скажете, господин лекарь, — устало улыбнулась она. — Мне уже все равно, что будет.

— И очень напрасно. Скажите, к кому из ваших соседей можно обратиться, чтобы одолжили немного еды?

— Мила… наверное. Но я и так столько у них занимала, что уже просто стыдно…

— Шмыг, сбегай туда и принеси что-нибудь посущественнее молока, — велел я, не оборачиваясь. После чего порылся в карманах и, выудив оттуда припрятанный перстень с печаткой, кинул. — Покажешь хозяевам мой герб. Пусть дадут хлеба и мяса. Да побольше. Господин барон потом все оплатит. Ты понял?

— Да! — мальчишка просиял и, ловко подхватив кольцо, бегом кинулся на улицу, даже не нарушив конспирацию и не обозвав меня по привычке «господином». Я же говорил, что он умничка?

Я удовлетворенно кивнул и, сжав руку женщины, очень тихо добавил:

— На самом деле больно будет очень. Но, согласитесь, мальчику не нужно об этом знать?

— Я уже поняла, — прошелестела она, не открывая глаз. — Делайте что считаете нужным. Я постараюсь не кричать.

Приятно работать с такой клиентурой…