— Надеюсь, вы их хотя бы погреете? — с беспокойством осведомился я, для наглядности зазвенев своими цепями. Ничего так получилось, мелодично. Как раз в тон к согнутой и потом распрямленной пиле. — А то знаете, я холода боюсь. Терпеть не могу, когда к коже прикасаются простым железом.

В комнате на миг воцарилась недоуменная тишина, а потом Алес справился-таки с растерянностью и, переглянувшись с остальными, недобро пообещал:

— Погреем, конечно. Не переживай — так погреем, что тебе еще и жарко станет. Шо… э-э… эй, кто-нибудь разожгите огонь и бросьте туда иглы! Наш гость не любит холодное, так что уважим его, парни, и раскалим их докрасна.

Я скосил глаза на стоявшее в углу ведро, рядом с которым еще пару минут назад слышался крысиный писк, и мысленно восхитился: и правда, предусмотрительные детки! Внутри, судя по скорости разгоревшегося там огня, находились заранее принесенные угли, сбрызнутые каким-то горючим раствором: вспыхнули они мгновенно, от одной искры, и тут же засветились мрачными алыми сполохами, придавшими секционной еще более зловещий вид. Особенно после того, как на стенах заиграли длинные тени моих похитителей, в руках которых, как по мановению волшебной палочки, возникли пыточные инструменты.

Я чуть не закашлялся, когда к столу подошел один из малолетних умников, демонстративно поигрывая разделочным ножом.

— Имей в виду: "светлая" магия тут не работает, — весомо обронил он, поднося лезвие к моему лицу. — Совсем. И это НЕ ШУТКА, Невзун: ты действительно влип. Можешь не сомневаться: никто тебя не спасет. Никто не будет тебя искать. И сбежать отсюда ты тоже не сможешь. Ты слаб, обездвижен и полностью в нашей власти, сечешь?

Я изобразил напряженную работу мысли.

— Что, серьезно?

— Более чем, — холодно подтвердил адепт, коснувшись острым кончиком моей щеки и надавив так, что на коже выступила крохотная капелька крови.

— Какие вы гостеприимные хозяева, — криво улыбнулся я, чувствуя, как она медленно стекает по скуле. — Знал бы раньше, что с вами так весело, непременно напросился бы в гости…

— Приходи, когда пожелаешь, — тихо прошептала маска, наклонившись к самому моему уху. — Нам всегда не хватает подопытного материала. Так что лично я буду ОЧЕНЬ рад тебя видеть снова. Здесь же. В качестве добровольной жертвы для своего алтаря. Идет?

— Какой умный… неплохим мэтром станешь, наверное. Если, конечно, доживешь.

— Я-то доживу, — так же тихо и зловеще пообещала маска. — А вот твои шансы весьма невелики. Так что прикуси язык, пока его не отрезали, и не вздумай меня раздражать — хуже будет.

— Хорошо, не буду, — кивнул я, тихонько пряча под мантией сломанные браслеты. — Но, должен признать, с алтарем вы здорово придумали. И обстановочка тут ничего: темнота, тишина, пыточные инструменты повсюду… настраивает, знаете ли, на мирный лад. Кажется, я не первый, кого вы тут допрашиваете?

Маска легонько качнулась и отодвинулась.

— Конечно. Можешь даже порадоваться — на других мы только оттачивали свои навыки, пробовали, так сказать. А уж к тебе отнесемся со всем положенным вниманием…

Я быстро покосился на отступившего к стене Алеса, который, судя по активности дара, как раз пытался считать мою ауру и поэтому не вмешивался в разговор, а затем на второго парня, который с нежностью перебирал пыточные инструменты, и заинтересованно осведомился у своего "мучителя":

— И много их было? Скольких вы склонили к сотрудничеству, прибегая к столь весомым аргументам?

Тот только хмыкнул, довольно уверенно проведя кончиком ножа по моему горлу.

— Тебя не касается. Но можешь не сомневаться — мы свое дело знаем.

— Наверное, у этих бедолаг не было возможности отказаться от столь настойчивого приглашения к разговору? — печально предположил я, чувствуя, как на коже появилось еще несколько капелек крови.

— Еще бы, — самодовольно усмехнулся адепт, опуская лезвие ниже и легонько надавливая острым кончиком на грудину. — Так же, как и у тебя. Смекаешь?

Я только вздохнул.

Как же тяжело с дураками… хоть бы раздели меня, что ли? А то что за безобразие — лежу на алтаре полностью одетым, да еще и в ботинках! Неуважение к профессии, однако. К тому же, в таком виде меня ни порезать не получится, не испортив одежды, ни уязвимых точек на теле не видно… а я ведь должен вернуться в свою комнату таким же, каким оттуда ушел — целым и невредимым, в чистой, не испорченной одежде, чтобы не вызывать ни у кого подозрений. Они что, планировали сами меня раздевать? В процессе, так сказать? Заодно собственноручно снимать мои грязные носки, прежде чем начать рвать ногти на ногах?!