Жильцов? Каких еще жильцов? Внезапная смерть — точно моторная лодка, вспарывающая гладь реки. Привычное течение времени нарушается. Пенные кильватерные волны, всколыхнув «настоящее», перемешивают его с «минувшим» и «грядущим».

Цены на недвижимость, деньги, завещания, страховка, документы, сертификаты — мысли обо всем этом лучше отложить на несколько дней. Спешить некуда. Хэмиш, брат Неда, ей поможет. Пока «Кукольный дом» не сошел со сцены, Александра хотя бы что-то зарабатывает своим трудом. Внизу она тоже включила все лампы. Прошла на кухню. Алмаз лежал не в своей корзине, а под столом. На кухне и следует остаться — здесь призраков поменьше. Александра подвинула стул, чтобы чувствовать ногой надежный теплый бок Алмаза, но, как только она уселась, Алмаз отодвинулся. Что ж, у него есть на это право. Он провел несколько часов один на один с мертвецом, без людской помощи. Алмаз наверняка полагает, что она, Александра, его бросила, бросила нарочно. Откуда бедному псу знать о необходимости зарабатывать на жизнь? Его обед сам собой появляется в миске.

На столе, в стеклянной банке, букет — это Эбби поставила, цветы нарвала здесь же, в саду. Лепестки буреют и опадают; должно быть, воды мало, — но, опустив в банку палец, Александра обнаружила, что это не так. Возможно, в доме мертвеца даже цветы вянут прежде времени?

Александра села. Облокотилась на кухонный стол, уронила лицо в ладони. Закрыла глаза. Она и Нед плыли на моторной лодке; широкое-широкое озеро; за лодкой тянулся белый пенистый след, рассекающий глубокие, недвижные воды. В путешествиях они были дружной командой — отличными попутчиками друг для друга. День был ослепительный, настоящий каскад света. Лодка держала курс к берегу с песчаным пляжем и лесом; на дальнем плане возвышалась зеленовато-синяя гора. Внезапно перед лодкой выросла стена мглы: туман. Свет, только что озарявший воду, пляж, лес, гору, растворился во мраке. Лодка замерла, чуть-чуть не дотянув до тумана. Александра осталась в ней, все еще на ярком свету. Она осталась на месте, в оцепенении; а Нед продолжал движение, внезапно устремившись в туман. И вот он уже стоит на берегу, спиной к Александре, с каким-то потерянным, огорошенным видом. Александра увидела, как он пересек полоску песка и понуро побрел в густой, темный лес. Окликнула — не услышал, не оглянулся. Ему уже не помочь. Она знала: спасать его поздно. Даже душа за него не болит. Он теперь — отрезанный ломоть. Видение оборвалось, как обрывается фильм. Александра проснулась — нет, не проснулась, ведь она не спала. Последний кадр накрепко врезался в ее память. Она сама на озере, на свету, озаренная ярким солнцем, — и Нед, уходящий в лес: усталый, смертельно усталый, не получивший ее благословения. Видение было заключено, как в раму, в сияние ее собственной жизни.

Александра попыталась отмахнуться от видения (которое в глубине души уже признала таковым): мол, это была просто мешанина из образов, надерганных из ее памяти. Мрачная, конечно, но все-таки мешанина. Компот. «Безвестный край, откуда нет возврата земным скитальцам» из монолога Гамлета? Иллюстрация к «Путнику» Уолтера де ла Мэра в одной из книг ее детства? Усталый путник, отвернувшись от зрителя, опираясь на палку, прихрамывая, бредет невесть куда, углубляется в темные дебри. Но, несмотря на все старания, Александре никак не удавалось убедить себя, что увиденное — лишь перелицованное старье. Слишком ярко, слишком свежо. Только что возникло, только что вставлено в раму ее сознания. И этот сон, а точнее, видение, — Александра понимала разницу между ними, поскольку у нее было четкое ощущение, что она не очнулась от сна, а, наоборот, вышла из состояния обостренной прозорливости, покинула ту явь, которая еще реальнее, чем реальность, — принес облегчение. Теперь у нее есть схема случившегося, с которой можно работать. Александра остается — Нед продолжает путь. Почему лес, поглотивший Неда, произвел на нее столь гнетущее впечатление, она не могла понять. Почему она отказала Неду в благословении, она и сама не знала. Но, по крайней мере, теперь у нее в голове есть четкая картина. Она увидела, где теперь Нед, и утешилась.

Их соединяет пуповина: от нее — к нему, от него — к ней. Со временем эта пуповина, как резинка, притянет его назад — или это Александра последует за ним? Возможно, вскоре ей будет явлено другое видение: Нед вновь появится на берегу, чтобы ее подождать; тучи развеются; она воссоединится с Недом на берегу, озаренном солнцем. Они вместе, рука в руке, перейдут в какой-то иной план бытия. Вот как должно случиться. С необратимостью смерти Александра смириться не могла. Как это — «был — и вдруг нет»? Вздор. Черта между двумя состояниями слишком резка, чтобы с ней смириться. Все остальные вещи переходят в иное состояние постепенно: растут, развиваются, чахнут, рассеиваются; почему же в этом случае должно быть иначе? Душа у Александры чуть ли не пела.

Ощутив потребность в общении, Александра воткнула телефонную вилку назад в розетку. Телефон тут же зазвонил. Всего за вечер раздалось семнадцать звонков.

Трое абонентов повесили трубку, как только Александра сказала: «Алло».

Один попросил к телефону Дженни и моментально повесил трубку, когда Александра сказала: «Вы не туда попали». Александру кольнула совесть: вполне возможно, что спрашивали Дженни Линден, их ближайшую соседку по множеству записных книжек: Линден, Дженни; Лудд, Нед и Александра. Между ними могли втиснуться только немногочисленные обладатели фамилий на «Ло». Правда, когда-то у Александры был знакомый по фамилии Лопатт. Но что зря казниться: звонившие растворились в эфире.

Один звонок из театра. Администратор Сэм известил, что Дэзи Лонгрифф, дублерша, играет ужасно, отсутствие Александры наверняка плохо скажется на сборах — зато не стоит бояться, что роль насовсем отдадут Дэзи. Пусть Александра ни о чем не беспокоится. И не спешит — ей лучше вернуться на сцену тогда, когда она будет к этому полностью готова морально.

— Тут у нас целая толпа желающих прийти на похороны, — добавил Сэм. — Конечно, если время будет подходящее и если в этот день не будет утреннего спектакля.

Александра смущенно пробормотала, что те, кого Нед в своих рецензиях разругал, — а таких найдется немало, критик обречен наживать врагов на каждом шагу, — проявят, ей-богу, чрезмерное великодушие, явившись на его похороны. Сэм возразил:

— Нед был человек принципиальный. Спектакль для него был превыше всего. Он говорил и писал то, что думал. По нему искренне скорбят.

— Иначе говоря, всем хочется проводить его в последний путь, — заметила Александра и впервые с воскресенья рассмеялась. Затем пояснила Сэму, что завтра приезжает из Эдинбурга ее деверь Хэмиш, чтобы все уладить, — он-то и решит насчет даты похорон; она, со своей стороны, постарается учесть все пожелания; наверно, позднее можно будет устроить отдельную гражданскую панихиду в Лондоне.

— Ты в своем компетентном режиме, — сказал Сэм. — Это лучше, чем «ах-я-бедная-несчастная». Сконцентрируйся на плюсах: по крайней мере, он не пал мертвый к твоим ногам.

— Мне больно думать, что он умер в одиночестве, — сказала Александра.

— Да, в тот вечер ему следовало быть в Лондоне, варить тебе какао…

Александра пояснила:

— У него была уйма работы, — и зарыдала. Сэм поспешил закончить разговор.

Следующей позвонила Ирэн, мать Александры; в ее жилах текло несколько капель царской крови Романовых. Она жила со своим четвертым мужем в Суррее, в особняке по соседству с гольф-клубом.