Бросили переругиваться и молча сидели по разным сторонам дерева Эрих и Петер. Иванушка жмурился и тер кулаками уставшие вглядываться во тьму глаза. Спокойствие и мир воцарились если не на всем Белом Свете, то на этом конкретном его участке, и казалось, более тихого уголка не найти вовек…

Толстый светлячок-огонек напротив него потускнел и стал уменьшаться.

«Первая маленькая готова…» — сонно подумал Волк, желая, чтобы под его спиной сейчас оказалась не полукруглая вертикальная чугунина, а ровный горизонтальный матрас.

Эрих, заметив грядущую кончину другой короткой свечки — со своей стороны, поднялся, кряхтя и растирая затекшую поясницу…

И замер.

Почудилось ему, или что-то изменилось в ткани ночи? Повеяло ли холодом с реки, или неестественно-льдистое дыхание мрака подняло на загривке волоски и погнало стаи мурашек по коже? Ломкий месяц зашел ли за облако, или тьма сгустилась вокруг, как черная вата? Грохотнул вдалеке мимоходом гром, или…

Упругая волна холодного воздуха ударила в лицо чародею, сбивая с ног и гася свечи. При свете месяца, на мгновение выскользнувшего из плена мрака, Эрих успел разглядеть отверстую пасть, усаженную крупными острыми зубами, как грядка неопытного садовода — морковью.

«Кабу…» — мелькнуло в его голове перед тем, как она встретилась со стволом, и свет, звук и спецэффекты оказались отключены мгновенно и надежно.

— Что там? — Серый подскочил, шагнул на шум, и мрак сомкнулся вокруг него, отсекая от внешнего мира.

Петер тоже поднялся и принялся буравить взглядом непроницаемую, как бочка дегтя, темноту, пытаясь разглядеть если не неприятеля, то хотя бы товарища. Кулак его стискивал дубину до судороги в пальцах.

— Что там? Кто там? — обеспокоенно вопросил Иванушка, выхватил меч из ножен, подумал, аккуратно вложил обратно и медленно протянул руку, ощупывая окружающую тьму на предмет союзников и врагов.

Ладонь его, побродив по воздуху, коснулась чего-то холодного и неровного и отдернулась. Сердце сделало попытку выскочить через горло, но застряло и забилось там, как пойманная канарейка. Пальцы вцепились в рукоять меча.

— Эй… к-кто тут? — спохватившись, что еще не все меры безопасности обращения с холодным оружием были им соблюдены, срывающимся шепотом спросил он.

— Кто это… где?.. — нервным эхом откликнулся кто-то, и не понятно было, откуда долетал звук. — Кто… меня… за плечо… трогает?..

Лукоморец радостно выдохнул:

— Петер, это я, Иван!

— Ф-фух… А я подумал… — протяжный вздох облегчения был ему ответом. — Мне показалось… что… что… когда свечи от ветра погасли… будто… что-то… Х-ха…

— Х-ха, — уже почти уверенно произнес царевич. — А мне вот тоже… отчего-то казалось… что куртка у тебя была суконная?..

— Нет, кожаная, — выкристаллизовался из мрака озадаченный голос Петера. — А что?

— А-а… ничего, — безуспешно скрывая свое облегчение, выговорил лукоморец. — А то вдруг темно кругом стало… и свечи погасли… И мне почудилось… опять же…

— Что? — насторожился суконщик.

— Ничего, — не слишком убедительно соврал Иван, но замолкать, чтобы снова оказаться не только в темноте, но и в тишине, не решался. — А из какой кожи твоя куртка?

Петер ворчливо фыркнул:

— Ты ж мне всю спину исхлопал уже, и до сих пор не понял?

— Я?.. — недоверчиво повторил Иванушка и произвел инвентаризацию верхних конечностей: одна рука на рукояти меча, вторая — расстегивает ворот рубахи, причем своей, даже в такой темноте он был уверен в этом процентов на девяносто девять с половиною. — Я ничего не делаю.

— Сергий Волк, это ты?.. — гораздо более нервно, чем минуту назад, поинтересовался суконщик.

— Чего я? При чем тут я? — раздалось ворчливое во мраке, сопровождаемое звоном чего-то стеклянно-металлического, опрокинутого на мостовую. — Я тут ползу по шажочку непонятно в какую сторону, как слепая корова, никого не трогаю… А что там с курткой, Вань?

— Она… странная у Петера… — заговорил царевич, и только с каждым произнесенным словом до него начало доходить,

что

он, собственно, говорил. — Какая-то… она… чешуй…ча…та…я…

— Где вы видели чешуйчатых свиней? — еще на полтона выше изрек Петер, и источник голоса слегка сместился — видно, разворачиваясь. — И… погодите… если не вы… Кто меня тогда трогает?.. Эрих?.. Слушай, ты, шептун треклятый! Брось свои штучки, а то как засвечу промеж глаз!

Далее события произошли почти одновременно: чиркнула спичка, зажигая фитиль фонаря, вспыхнул огонек…

И отразился в паре огромных черных очей на еще более громадной чешуйчатой морде.