Один из способов исправить ситуацию — посмотреть, какой части национального богатства наводнения наносят ежегодный ущерб. Это меняет картину. В 1929 году ущерб, нанесенный материальным ценностям, составлял 200 долларов с каждого миллиона, в то время как сегодня теряется 70 долларов с каждого миллиона. Все больше материальных ценностей страдает от ущерба в результате наводнений, но так как общество стало ощутимо богаче, этот ущерб все меньше и меньше влияет на его благосостояние.

В целом наводнения становятся менее разрушительными.

Это не означает, что мы должны перестать с ними бороться. Но как сделать это наилучшим образом?

Единственный крупномасштабный сравнительный анализ влияния социальных и климатических факторов на наводнения был проведен британской правительственной группой специалистов, занимающихся прогнозированием. Они показывают, что, выполняя условия Киотского соглашения, мы могли бы достичь сокращения ущерба от разлива рек и затопления прибрежных зон до 3%. С другой стороны, если мы займемся только конкретными вопросами наводнений, у нас появится много возможностей стабилизировать рост ущерба и, может быть, уменьшить его. Мы можем лучше информировать людей о риске наводнений, и они перестанут быть излишне самонадеянными при вложении капитала, и будут действовать более осмотрительно. Это также означает прекращение общественных субсидий на заселение поймы рек — например, вокруг Сент-Луиса. Можно было бы ввести более строгое планирование, как в Денвере, Боулдер-Сити, Остине, Финиксе и Шарлотте, где ограниченная застройка и контролируемое развитие инфраструктуры уменьшают разливы рек.

Мы бы экономично использовали плотины и допускали бы иногда затопление поймы рек, тем самым создавая защитную зону для остальных территорий. Мы бы снова превратили некоторые участки в заболоченные, что также снизило бы риск затоплении и улучшило качество окружающей среды.

Расходы на эти действия были бы во много раз меньше, чем триллионы долларов, которые требуются

на соблюдение условий Киотского протокола, и они бы обеспечили значительно более быстрый и эффективный результат. Прогнозы показывают, что осмысленные действия, направленные на борьбу с наводнениями, требуют минимальных затрат и приводят к сокращению ущерба более чем на 91 %.

Стоит задуматься над разницей в эффективности, которую обеспечивают Киотский протокол и грамотное использование имеющихся средств. Например, в Великобритании, затратив 0,01 % от ВВП, можно получить выгоду от сокращения ущерба в размере 0,12% от ВВП, то есть в 11 раз больше. Выполнение условий Киотского соглашения, при затратах в 0,5% от ВВП дало бы выгоду в 0,00009 % ВВП. Или если рассматривать в других эквивалентах, доллар, затраченный на грамотную организацию служб по борьбе с паводками, в 1300 раз лучше справится со своей задачей, чем доллар, потраченный на снижение выбросов СО2.

Проблема наводнений не остается без внимания; расходы на решение этой проблемы уменьшаются по отношению к общему национальному богатству. В основном это не является следствием глобального потепления или все более сильных дождей. Убытки от наводнений связаны с возросшим числом богатых людей, живущих в районе плотин, которые время от времени выходят из строя.

Мы возвращаемся к рассуждениям канцлера Шредера, который призывает нас помочь будущим жертвам наводнений в Дрездене и считает, что все государства должны присоединиться к Киотскому соглашению. Это потребует больших затрат, и в ближайшем будущем не принесет практически никакой пользы, отложив решение проблемы на 5 лет. По сути, для жителей

Дрездена это обещает лишь слегка замедлить рост их расходов, вызванных наводнениями.

С другой стороны, действия общества, направленные на лучшую информированность населения, разработку более строгих строительных стандартов, уменьшение субсидий и увеличение затапливаемых и заболоченных территорий могли бы сократить или даже стабилизировать потери при значительно меньших затратах и значительно быстрее. Не является ли это нашим главным приоритетом?

Беспокойство о том, что глобальное потепление остановит Гольфстрим, является, пожалуй, единственной проблемой, которую Голливуд отразил в фильме катастроф и на которую Пентагон отреагировал планом ведения военных действий. И снова этот страх — один из наименее обоснованных.

Гольфстрим и связанные с ним течения берут свое начало в Мексиканском заливе и проходят вдоль побережья США к Ньюфаундленду. Там он разбивается на части, причем большинство течений продолжают двигаться к Канарским островам, а интересующие нас — в направлении Великобритании, к Европе и Норвежскому морю. Когда вода из теплого течения испаряется, оно становится еще более соленым, плотным и холодным, затем опускается в нижние слои воды в морях между Норвегией и Ньюфаундлендом и возвращается вдоль дна океана, выполняя таким образом

так называемую Северо-Атлантическую термохалинную циркуляцию, или просто «Атлантический конвейер».

Последний раз Гольфстрим «закрывался» около 8200 лет назад, когда растаяли последние ледниковые покровы Северной Америки, и в районе Великих озер образовалось гигантское пресноводное озеро. В один прекрасный день ледяная плотина рухнула, невиданное количество пресной воды хлынуло в Северную Атлантику, разбавив соленые воды из Атлантического конвейера. Из-за этого в Европе ледниковый период длился около 1000 лет. Теперь опасаются повторения подобной ситуации. Конечно, сегодня не существует ледяного покрова, оставшегося после ледникового периода, и нет гигантского пресноводного озера, но есть вероятность, что растаявший снег Гренландии может вызвать подобное явление.