По прошествии двух недель праздники кончились, и Дону нужно было возвращаться в Лондон. За день до своего отъезда он сделался вдруг задумчивым и молчаливым. Горничная видела, что накануне в его комнате всю ночь горел свет. Утром он бродил по дому, бесцельно точно фамильное привидение, а к вечеру сообщил родителям, что желается поговорить с Розой и потому проведет вечер у нее. Прихватив с собой небольшую коробку, он вышел из дому, когда на дворе уже начали сгущаться зимние сумерки, дети шумной толпой возвращались с катка, а в домах зажигались камины и подавался ужин на стол.

Предыдущий вечер он так же провел у нее в гостях. Они вдвоем сидели у огня в зале. Роза была облачена в простое домашнее платье, что казалось немного непривычным после ее многочисленных ярких нарядов и слепящих драгоценностей. Она была необыкновенно молчалива и задумчива, вглядываясь в огонь. Дон поинтересовался, в чем же причина такого ее настроения, на что был получен ответ: «Вы скоро уедете….в этом все дело». И она посмотрела на него таким взглядом огромным темно-синих глаз, что он в ту же минуту он принял окончательное решение.

Родители не могли дождаться его возвращения, а вместе с ним и прекрасных новостей. Элеонора уже планировала прием по случаю помолвки, а ее муж, удобно устроившись в кресле, предавался воспоминаниям об их собственной свадьбе. Их старший сын выбрал себе жену в столице, и пока им так и не довелось с ней познакомиться. «Хорошо хоть свадьбу младшего мы отметим как подобает, как заведено у нашего семейства» - не без удовольствия размышлял Питер Хиллз.

Однако Дон, вернувшийся домой менее часа спустя, был мрачнее тучи. Элеонора и Питер встревоженно переглянулись. Стало ясно, что всем их радужным надеждам пришел конец. Крайне опечаленные и встревоженные, они, тем не менее, не стали предпринимать попыток разузнать, в чем дело, оставив все выяснения до утра.

Но утром Дон встал, когда все в доме еще спали, и никому не сказав ни слова, отбыл в Лондон. Он оставил родителям письмо, в котором сообщил, что вынужден немедленно вернуться к учебе и просил извинить его скоропостижный отъезд. О его несостоявшейся помолвке в письме не было не единого слова.

Новость о том, что Дон сватался к Розе Кингстон и получил отказ, на следующее утро разлетелась по всему городу.

Все пребывали в недоумении, гадая, что же могло послужить причиной для размолвки в этом, казалось бы, уже решенном деле. Слухи, один нелепее другого, расползались по городу точно эпидемия чумы. Вечером в пивной у старой ратуши только об этом и говорили, строя самые различные догадки.

Возможно, эта тайна так навсегда бы и осталась тайной, известной только бывшим влюбленным, если б Роза обладала чуть большей скромностью и деликатность. Но ей, выросшей без матери и воспитанной простодушным немного наивным отцом, потакавшим любому ее капризу, и французской гувернанткой, отличавшейся не слишком строгими правилами, некому было привить подобных женских качеств. Поэтому на следующий день она все без утайки рассказала своей портнихе, а та естественно позаботилась, что б к вечеру об этом узнал весь городок.

Дон Хиллз должен был прийти к ней вечером накануне своего отъезда, что бы проститься. Роза надеялась, что сегодня он наконец-то попросит ее руки. Она ждала этого уже две недели, и по правде говоря, ее терпение было на исходе. Она даже упросила отца остаться вечером дома, пожертвовав субботней игрой в покер, на случай, если потребуется его отцовское благословение.

Нарядившись в простое домашнее платье и убрав волосы, она села у огня с книгой и стала ждать. Дон пришел немного раньше, чем они условились. Он был необыкновенно возбужден и вместе с тем смущен. Разговор никак не клеился, так что Роза даже невольно начала раздражаться. В конце концов, Дон протянул ей нарядную нежно-лиловую коробку, украшенную серебряной лентой.

Ловкие руки девушки тут же развязали нарядный бантик. Ожидая увидеть в коробочке украшение по случаю помолвки, Роза чуть не вскрикнула, когда сняла крышку, так сильно было ее разочарование.

На подушечке из нежной розовой ткани, точно Белоснежка в хрустальном гробу, лежала кукла, являющая собой точную копию Розы. Синие глаза были широко распахнуты, длинные ресницы бросали в свете огня лдлинные тени на розовые щеки, а кокетливые черные локоны спадали до самой талии. Кукла была одета в темно-синее платье, очень похожее на то, что было на Розе в день, когда они впервые танцевали вместе.

Роза застыла в изумлении, не в силах произнести ни слова. Она молча рассматривала свою миниатюрную копию, которая на удивление точно повторяла ее аккуратный нос, разрез глаз и нежные губы. Это было куда больше, чем просто игрушка. Ничего подобного она раньше не видела. В другой ситуации она бы восхитилась таким лестным портретом, но сегодня она ожидала совсем другого, и поэтому ее охватила смесь досады и разочарования. Не зная, что сказать, она молча хлопала длинными ресницами, глядя то на куклу, то на пылавший в камине огонь. Дон истолковал ее затянувшееся молчание в свою пользу. Слова, до этого момента не желавшие складываться в цельные выразительные предложения, вдруг полились рекой.