Я смотрю на них. Я не видела их всего пару дней, а такое ощущение, что прошла вечность. Кажется, что у Сереги отросли волосы. Серега маленький, худенький, а голова огромная. А сейчас отросшие волосы торчат в разные стороны, и голова кажется еще больше. Он напоминает мне огромный одуванчик. Он широко улыбается, и я смотрю на дырку в передних зубах. В дырке виден кончик языка.

Рома как будто повзрослел. Еще больше разросся в плечах. Куда-то пропали его щеки. Вместо них я вижу четкие квадратные скулы.

Челюсть Антона стала еще больше. И сильнее выдается вперед. Узкое лицо вытянулось, а зубы стали еще крупнее. Он похож на осла из Шрека.

Мальчишки смотрят на меня.

Несколько секунд ничего не происходит, а потом они начинают ржать.

– Эй, потише там! – цыкает на нас медсестра со своего поста.

– Пошли в конец коридора. Там кресла есть, – бурчу я.

Ну вот. Теперь пойдут клички…

Мы проходим в конец коридора. Здесь у окна стоят два кресла, а вдоль стены – лавочка. На полу – цветы в треснутых горшках.

Я сажусь в кресло. Серега запрыгивает на подоконник. Рома занимает второе кресло, а Антон – лавочку.

Их ржач не прекращается. Я терпеливо жду, когда все это кончится.

– Ох, Томас, ну ты нас и повеселила! – заливается смехом Рома.

– Ты теперь не гасконец, – Серега заикается. – Не мушкетер. Ты теперь пират! Гроза морей!

Новый взрыв смеха.

– Одноглазый Том!

– Томас Ромовый живот!

– Деви Джонс!

– Черная борода!

– Томас Дырявый глаз!

Клички сыпятся на меня одна за другой.

– Давайте, смейтесь-смейтесь над больными и убогими, – недовольно ворчу я.

– Да ладно, Том, – Рома хлопает меня по плечу. – Не сцы. Ты все еще гасконец. Мы все еще в команде мушкетеров, а?

– Конечно. Д’Артаньян и три мушкетера, – вздыхаю я.

– Ну вот! – улыбается Рома.

Я сержусь.

– Эй! Вы даже не спросите, что со мной произошло? Почему у меня нет глаза? Кто на меня напал?

Лица мальчишек мигом посерьезнели.

– Мы еще вчера к бабушке твоей ходили, – тихо говорит Серега. – Она нам рассказала все. Ну, не все конечно, но самое главное. Что с тобой ничего серьезного. А это самое важное.

– Ничего серьезного! – возмущаюсь я и показываю на свой залепленный глаз. – Это так теперь называется? И вот это? – я задираю рукав кофты и показываю на ожоги.

– Ой, ну давайте теперь шрамами померяемся, – наигранно возмущается Серега. – Я вас всех сделаю! Ни у кого из вас нет наполовину поджаренного бока! А у меня есть, хотите покажу? – он начинает задирать рубашку. – Поджарили, как свинью! А вы мне тут что-то по свои ожоги…

– Мы сто раз видели твой бекон, – отмахивается Рома.

Я хихикаю. Мне смешно и грустно одновременно. Года два назад, еще до моего появления в их компании, Стас подпалил Сереге кожу на боку. Теперь на боку вдоль ребер у него красуется огромный шрам. Рома шутливо называет Серегу пол-Пятачка. Или пол-бекона.

– Ну, в общем, бабушка твоя сказала, то с тобой все хорошо, – возвращается к теме разговора Рома. – Что из больницы тебя скоро выпишут. А на счет того, почему мы не спрашиваем, кто это сделал… – он качает головой. – Думаю, это вопрос риторический. И ответа он не требует.

Я киваю.

– Сама хочешь что-нибудь рассказать?

Я качаю головой.

– Ну, вот поэтому мы и не спрашиваем. Мы никогда не спрашиваем о таких вещах. Если человек захочет, он сам расскажет.

Киваю. Да. Главное правило – ни о чем не спрашивать. Принимать все так, как есть.

По коридору кто-то идет. Мы слышим чьи-то шаги. Они ударяются об стены и доносятся до нас глухим эхом. К нам подходит медсестра.

– Тамара, там врач пришел. Марш в палату.

Я обрадованно вскакиваю с места.

– Мне повязку будут снимать! – радостно сообщаю я мальчишкам.

– О, круто! А нам можно будет посмотреть? – спрашивает Серега.

Я пожимаю плечами.

Мы проходим к палате. Мальчишки сначала неуверенно топчутся на пороге, но потом решаются и заходят внутрь.

Врач осматривает моих соседок.

Я ложусь на койку. Мальчишки обступают меня со всех сторон.

– Эй, парни! Чего вас ту так много? У нас тут не футбольный клуб! – недовольно ворчит врач.

– Мы с Томой. Мы команда поддержки, – бодро отвечает Серега.