Он переступил с ноги на ногу, отчего Зеб качнулся.

– Это – распространенное заблуждение. Но при обычных обстоятельствах мы не входим без разрешения. Это просто грубо.

Я захлопнула входную дверь за Габриелем и заперла ее. Потом открыла замок обратно. Нет, правда, что какой-то там взломщик может мне теперь сделать? С другой стороны, мне бы не хотелось, чтобы какой-нибудь подражатель Баффи прокрался в дом и насадил меня на кол. Так что я снова заперла дверь на замок. Сердясь на саму себя, я опустилась на пол и провела рукой по лицу.

– Три дня назад я была законопослушным библиотекарем. У меня были расписаны визиты к стоматологу и пищевая сода в холодильнике. А теперь я безработная, немертвая и, вероятно, своего рода пария.

– Тяжелый день, тыковка?

– Да, - ответила я, накрыв глаза тыльной стороной ладоней, чтобы отогнать нарастающую головную боль.

Моя двоюродная бабушка Джетти появилась слева от меня и откинула мне волосы с лица.

– Не переживай милая, все утрясется. Всегда утрясается.

– Ага, – согласилась я, уговаривая себя не плакать. Уж конечно, вампиры не ревут как маленькие девочки.

Тетя Джетти нежно погладила меня по голове.

– Вот и молодец.

Я улыбнулась ей сквозь навернувшиеся слезы.

Погодите-ка. Моя двоюродная бабушка была мертва. В общепринятом смысле этого слова.

– Тетя Джетти?
– Я завизжала и резко выпрямилась, ударившись затылком о стену.

Заметка на память: Попытаться перестать реагировать на внезапные события как мультяшные персонажи.

– Привет, куколка, - пробормотала моя недавно умершая двоюродная бабушка, гладя меня по ноге – ну или, во всяком случае, сквозь нее. Мой первый кожа-к-эктоплазме контакт с бестелесным покойником был неприятен, мокро-холодные ощущения от этих прикосновений стали настоящим испытанием для моих нервов. Жуть какая. Я сдерживала дрожь как могла, чтобы не оскорбить мою любимую усопшую родственницу.

Тетя Джетти выглядела отлично, слегка просвечивающе, но отлично. Ее пышные с проседью волосы были заплетены в неизменную косу, перекинутую через плечо. Одетая в свою любимую британскую футболку с надписью “Моя Кровь - Голубая”, тетя Джетти выглядела до ужаса естественно, если принять во внимание все детали. Так уж случилось, что это была та самая футболка, в которой она умерла, сраженная обширным инфарктом, когда чинила спущенную шину на своем десятискоростном велосипеде. Она выглядела совсем не так, как я видела ее в последний раз, наряженную в один из ненужных бабушкиных костюмов, на который была приколота брошка с фальшивым бриллиантом размером с Бьюик.

Джетти Белль Ирли умерла в возрасте восьмидесяти одного года, у нее все еще хватало сил самостоятельно косить лужайку, изготавливать домашнее яблочное вино, и она могла оттараторить статистику с 1975-го года по каждому из игроков основного состава баскетбольной команды «Уайлдкэтс». Тетя Джетти взяла меня под крылышко в шесть лет, когда ее сестра, моя бабушка Рути, отвела меня на мое первое «Чаепитие Для Юных Леди», после чего умыла руки - там случился досадный инцидент с щипцами для рафинада. По пути домой с того самого чаепития бабушка Рути и я пришли к взаимопониманию – мы обе осознали, что нам никогда не понять друг друга.

На протяжении лет примерно пятнадцати бабушка Рути и ее сестра Джетти не сказали друг другу ни единого вежливого слова. Их последний обмен любезностями состоялся в тот день, когда Рути склонилась над гробом Джетти и прошептала:

– Если бы ты вышла замуж и завела детей, то народу на твоих похоронах было бы больше. – Ничего удивительного, что при оглашении завещания тети Джетти, бабушке Рути был вручен конверт, в котором лежала аккуратно сложенная картинка потрясающей четкости с изображением задницы бабуина. Это подвело окончательный итог под их взаимоотношениями.

Тетя Джетти, никогда не видевшая смысла в замужестве, была просто счастлива, что я провожу с ней каждое лето в Речных Дубах. Мы могли провести целый день, ловя рыбу в небольшом, служившим водопоем для скота, стоячем водоеме, если нам так хотелось, или я читала вслух, пока она возилась в своем саду. (Было лучше, когда я ей не помогала. Я обладаю тем, что принято называть «несчастливой рукой»). Мы ели s’mores[10] на обед, если хотели. Или же вечерами напролет рылись на чердаке в поисках сокровищ, перетряхивая пропахшие камфарой сундуки с одеждой и сломанную мебель.

Не поймите меня неправильно. Моя семья не была богатой, а всего лишь в состоянии невероятно долго держаться за недвижимое имущество.

В то время как папа взял на себя заботу о моем классическом образовании, Джетти познакомила меня с «Матильдой»[11], «Нэнси Дрю» [12], и «Маленькими Мужчинами» [13]. («Маленькие Женщины» бесили меня так, что просто хотелось вмазать Эми по лицу). Джетти таскала меня по музеям, на баскетбольные матчи университетских команд штата, в туристические походы с ночевкой. Джетти участвовала в каждом важном событии моей жизни. Она была тем, кто частично компенсировал последствия психологической травмы, нанесенной разговором с матерью “о птичках и пчелках”, прошедшим под лозунгом “Хорошие Девочки Этого Не Делают. Никогда”. Джетти помогла мне переехать в мою первую квартиру. Кто угодно может припереться на такие мероприятия, как выпускной или день рождения. Но лишь те, кто по-настоящему вас любят, помогут вам переехать.