«Решительно пресекая враждебную деятельность, — подчеркивал он еще в апреле 1971 г., — мы должны вместе с тем избегать однобокости, уметь отделять от врага тех лиц, кто случайно попал во враждебную среду, политически заблуждаются или используются противником».

На одном из совещаний руководящего состава органов КГБ в феврале 1979 г. Ю.В.Андропов обращал внимание на то, что «чекисты призваны бороться за каждого советского человека, когда он оступился, чтобы помочь ему встать на правильный путь. В этом и заключается одна из важнейших сторон деятельности органов госбезопасности. Она имеет большую политическую значимость, вытекающую из самой гуманной сущности нашего строя, отвечает требованиям идеологической работы партии» [167] .

Следует ли только после этого удивляться высокому авторитету Юрия Владимировича Андропова и его доброй памяти среди как сотрудников КГБ, так и его современников?

О значении творческого наследия Ю.В.Андропова для сегодняшних сотрудников органов безопасности России свидетельствуют следующие слова:

«Без сохранения высокой значимости офицерской чести, лучших профессиональных традиций и ценностей, без идеала служения общему благу, а также светлых образов тех, кто на разломе эпох, не смотря на все соблазны нашего непростого времени, остался верен «духу государственного служения» (носителем которого, без сомнения, был и Андропов), вряд ли можно создать эффективную силовую структуру, добиться подлинного авторитета и уважения граждан. А без помощи последних, если общество не доверяет своим спецслужбам, остановить растущую волну международного террора, криминального беспредела и насилия невозможно». Так написал в статье «Тайны Андропова», приуроченной к девяностолетию со дня рождения Юрия Владимировича, директор ФСБ России Н.П. Патрушев [168] .

Было бы неоправданным не коснуться и еще одной крайне деликатной темы в деятельности органов госбезопасности в эпоху Андропова.

Несмотря на категорический запрет собирать компрометирующие материалы на «номенклатурных чиновников», подчас такая информация все же поступала в органы КГБ в процессе проведения оперативных мероприятий и расследования преступлений.

И тогда перед следователями и руководителями оперативных подразделений вставали сложные вопросы, что с ней делать.

О проверенной и подкрепленной соответствующими доказательствами подобной информации Андропов докладывал лично Брежневу, давал команды руководителям территориальных управлений проинформировать соответствующих партийных секретарей. «Оргмеры», как правило, принимались, но «по тихому», без громких разоблачений и привлечений к уголовной ответственности.

Как отмечал по этому поводу Л.М. Млечин, «Брежнев смертельно не любил скандалов и снисходительно относился к мелким грешкам своих подчиненных». О принципе равенства всех граждан перед законом, в подобных случаях предпочитали не вспоминать…

Для «привлечения к уголовной ответственности» — возбуждения уголовного дела в отношении номенклатурных работников требовалась «санкция» (формальное согласие) соответствующего партийного органа: этот порядок был прописан в подзаконных нормативных актах правоохранительных органов. А «партийные инстанции», понятно, не горели желанием давать санкции для привлечения виновных к уголовной ответственности.

Не горели, но все же вынуждены были давать!

Даже в Москве, вотчине одного из твердых недоброжелателей Андропова В.В. Гришина, по ДГОР (делу групповой оперативной разработки) были арестованы и судимы и член бюро МГК КПСС, и герой Социалистического труда, да и один немалый милицейский чин расстался со своим постом за злоупотребления служебным положением.

И все же главная цель достигалась: коррупционер покидал свой пост, и полученный результат можно было оценивать, хоть как и половинчатую, но все же «победу».

Андропову, известному своей принципиальностью, щепетильностью, приходилось мириться с подобной «мягкостью оргвыводов», хотя они вряд ли устраивали его и соответствовали его убеждениям.

Следовало ли ему, «в знак протеста», демонстративно подать в отставку?

Наверное, он отдавал себе трезвый отчет в том, что другому человеку на его посту удалось бы сделать еще гораздо меньше…

Однако, помимо повседневного руководства весьма обширным «хозяйством» Комитета государственной безопасности СССР, от его председателя требовались и предложения о стратегических направлениях развития органов и войск, их кадровом обеспечении, материально-техническом оснащении, начиная от новейших ЭВМ (они использовались в аналитических подразделениях КГБ уже в конце 60-х годов), до самых современных средств вооружения, техники.

Появление в структуре КГБ СССР новых подразделений было связано как с изменениями в оперативной обстановке в стране и на межгосударственной арене, так и с постановкой руководством страны перед КГБ дополнительных задач.

По устоявшейся в то время традиции, подобные организационно-штатные решения принимались Политбюро ЦК КПСС и оформлялись постановлениями Совета министров, после чего следовал соответствующий приказ председателя КГБ.

Реорганизация подразделений КГБ СССР отражала сложную диалектику изменения содержания и тактики скрытого противоборства с умным и изощренным противником, имеющим к тому же безграничные финансовые ресурсы.

По словам Н. Полмара и Т.Б. Аллена, отражающим мнение многих зарубежных аналитиков, «в годы пребывания Андропова на посту председателя КГБ эта организация несколько улучшила свой имидж и стала более эффективной. Андропов усилил дисциплину и предъявлял новые требования к интеллектуальному уровню своих подчиненных. Методы внешней разведки обновились, стали более современными и изощренными. По примеру Запада, Андропов сделал упор на научно-технические способы ведения разведки. В то же время он не забывал и про агентурную разведку, поощряя работу ценных агентов» [169] .