Безопасность государства находилась в опасности. Несмотря на ощутимый удар, нанесенный американской разведке в 80-е годы, КГБ оказался не способным спасти Советский Союз от распада. Как он мог справиться с этой задачей, если его руководители смотрели в рот генсеку и помогали ему сначала взобраться на кремлевский трон — Чебриков, а потом воевать со своими врагами по соцлагерю — Крючков.

В этом вина лежит на всех нас, работавших в тот период в этой мощной организации, могущей удержать в критический момент от опрокидывания опасно накренившийся державный корабль. Слепая ненависть у матросов к «капитану» и предательство некоторых «старпомов» как в Кремле, так и на Лубянке способствовали катастрофе.

«До сих пор у меня в ушах звучит голос женщины — рыбачки из посёлка Тилички на Камчатке, — вспоминал бывший заместитель председателя КГБ СССР Бобков, — где я выступал в районном клубе:

«Вы, в Москве, зорче глядите, как бы там всякие людишки нашу жизнь не поломали!»

Глядели, дорогая моя. Но, как говорил у Гоголя Тарас Буль ба: «сила одолела силу». Нашу силу разъела ржавчина закостенелости и самолюбования».

А я бы добавил — трусости и самоуспокоенности.

«Почему КГБ не вмешался в то, чем обязан заниматься? — пишет К.А. Столяров в книге «Распад: от Нагорного Карабаха до Беловежской пущи». — А какого рожна лезть в пекло, коли в тиши кабинетов не в пример спокойнее и уютнее.

Суть в том, что за годы застоя оплот социалистической системы выродился в заурядную бюрократическую контору, насквозь пронизанную чиновничьим духом.

Да и возглавляли КГБ люди, воспитанные, говоря словами Н. Гоголя, «на служебном письменном поприще», не считавшие нужным работать даже на себя, не говоря уже про «того парня».

Взять хотя бы В. Крючкова, половину сознательной жизни подвизавшегося на побегушках у Андропова. Он и ему подобные давным-давно отвыкли от самостоятельных решений. Если в нём и было что-то выдающееся, то разве мастерство психотехники».

Трудно оспорить правоту этих слов.

Даже результаты мартовского 1991 года референдума, когда почти 80 % советских граждан ответили — Да! Быть Союзу! — не подвигли чекистов на защиту конституционного строя. Ведь была четко выражена воля народа. Оставалось только действовать в русле Закона.

Да что говорить, если под носом у чекистского штаба громилы и вандалы рушили символ КГБ — памятник «железному Феликсу». Руководители были слепы и немы, по всей вероятности скованы параличом сохранения кабинетной власти. Оперативный состав готов был к действиям. Но должного приказа не прозвучало.

Зато перерождение наступило мгновенно. Того же защитника конституционного строя, заместителя председателя КГБ, целого генерала армии Ф.Д. Бобкова быстро одолела мимикрия. Он стал советником у такой одиозной личности, какой являлся банкир — ворюга Гусинский.

Помогали высокопоставленные чекисты воровать и Березовскому, как же — он друг Семьи первого президента Российской Федерации — «всенародно избранного гаранта Конституции», которую, как оказалось, можно и расстрелять из танковых орудий в центре Москвы вместе с непослушным Парламентом.

Вот такие вожди в России. Других, говорят, народ не находит. А кто его по-настоящему спрашивал и спрашивает, отсюда и живём, как живём. Но об этом этапе истории России поговорим ниже.

Развал экономики, вооруженных сил, политической системы, силовых структур, ослабление суверенитета страны и подведение её к территориальному распаду — это дело рук Горбачева.

Опасный проект нового Союзного договора, подготовленный в Ново-Огарево при доминирующей роли суетливого генсека, предусматривал расширение числа союзных республик как самостоятельных субъектов с 15 до 35 за счет включения в эту элитную группу 16 автономий из РСФСР и 4 — из других союзных республик. Это был план разрушения, по существу, страны, потому что был дан толчок росту сепаратизма даже в тех республиках, в которых об этом никогда не могло быть и речи.

А проект второго варианта «Договора о Союзе Суверенных Государств», подписание которого намечалось на 20 августа 1991 года, окончательно разрушало СССР. Если бы он был подписан в редакции Горбачева в вышеупомянутый срок, то на следующий же день, 21 августа, Союза уже не было бы.

Вот каким «странным» оказался первый и последний президент СССР. В связи с этим вызывает более чем недоумение действия Горбачева, давшего указания арестовать и судить сторонников сохранения Союза — СССР в августе 1991 года, назвав их «преступниками» только за то, что они выступили за соблюдение Конституции и против развала государства.

Когда покатился вал горбачевских признаний в советских «грехах» против польских офицеров в Катыни, в Москву приехал генерал Ярузельский. Прибыл он не случайно — он хотел убедить Горбачева в настоящей правде о Катыни, которую знал и мог аргументировать.

Польский генерал и президент знали такое, чего не могли или не хотели к тому времени знать советские руководители. Но Ярузельский прибыл не один, а с делегацией, которая была настроена настолько враждебно, что хотела только одного ответа. Горбачев знал, как надо ответить, а поэтому угодливо согласился с бескомпромиссной позицией польской стороны — он завоевывал поддержку поляков, ещё большее доверие Запада и пожизненную благодарность немцев.