Оба корабля шли против ветра. Судно Босуэлла, более легкое и маневренное, все больше увеличивало дистанцию от Туллибардена. Второе его судно держалось поблизости, и оба заворачивали на север. Туллибарден преследовал их еще шестьдесят миль, а потом повернул обратно.

Босуэлл с трудом удерживал равновесие на скользких досках палубы, а волны с обеих сторон казались высокими холмами. Он ухватился за перила и смотрел, как тонны воды обрушиваются на палубу. Холмы поднимались и опускались. Грозная красота темных валов притягивала его к себе. Они казались жутко знакомыми: это были холмы Ада, где Демон-Любовник шел навстречу своей роковой участи в песне из Приграничья, которую он хорошо знал и часто пел Марии: «Это холмы Ада, любовь моя, куда отправимся мы с тобою…» Они могли унести его домой. Тем не менее он крепко сжимал поручень, пока корабль нырял между голодными валами и выныривал обратно всю ночь напролет.

В темноте ревущее море и сильная качка – иногда палуба становилась почти отвесной – вызывали у него ощущение, что их действительно втягивает в жерло преисподней. Моряки, сражавшиеся с парусами на единственной оставшейся мачте, могли поверить в истории об огромном кракене из старинного норвежского фольклора – о чудище со множеством щупалец, которое поднималось из морской пучины и заглатывало корабли вместе с мачтами и парусами. Море заключило судно в ледяные объятия, и вода хлестала им в лицо, словно скользкие щупальца подводного монстра.

Единственная мачта скрипела и стонала, напрягаясь у основания. Рулевой и его помощник сражались с румпелем, который лягался, как мул, и то и дело вырывался из рук. Румпели часто ломаются, а на борту не было запасного. Люди плакали и молились, припоминая все свои грехи и выпрашивая еще один шанс для себя. Они потеряли из виду другой корабль, и никто не знал, следует ли он за ними, сбился с курса или сгинул в смертоносных объятиях кракена.

Шторм бушевал всю ночь и половину следующего дня, но постепенно стих ближе к закату. Когда огромные волны улеглись, на море снова опустилась ночь, и они не могли понять, где находятся. Судя по звездам, их отнесло на северо-восток.

На рассвете, когда небо посветлело, Босуэлл увидел вдалеке очертания земли. Ее окутывала голубовато-белая дымка, но, несмотря на это, различались силуэты заснеженных гор, подступавших почти к самой воде.

– Норвегия, – выдохнул он. Да, должно быть, это так.

Внезапно он вспомнил свой странный сон о Норвегии, в котором он говорил по-норвежски. Недоброе знамение? Он содрогнулся, но в то же время побережье Норвегии казалось дружелюбным местом. «Я уже бывал здесь во сне, – подумал он. – Значит, мне нечего бояться».

Капитан подошел к нему нетвердой походкой и ухватился за поручень.

– Тридцать шесть часов битвы, – сказал он. – Надеюсь, больше мне не придется пережить такое, – его голос сел до хриплого шепота.

– Где мы находимся? – поинтересовался Босуэлл. – Вы сможете определить, когда взойдет солнце?

– Да, – ответил капитан. – Астролябия точно скажет, как далеко мы уплыли. Но я знаю, что это Норвегия; ни в одном другом месте нет таких гор. Это не Исландия или Дания. Оконечность Шетландского архипелага находится в добрых двухстах милях от побережья Норвегии, так что наши враги остались далеко позади. Смотрите!

Он указал на правый борт, где появился покачивающийся силуэт второго корабля.

– Другое судно осталось с нами. Господь доставил нас сюда в целости и сохранности!

– Слава Богу, – отозвался Босуэлл. Он посмотрел на полуразрушенную палубу, пострадавшую от огня, усеянную пробоинами, обрывками канатов и кусками парусины. Повсюду валялись перевернутые бочки, щепки и другой хлам. Мачта покосилась, но еще держалась.

– Нам нужно заняться ремонтом в порту. Но что с того, если мы свободны? Мы победили! – он обнял капитана. – Мы свободны!