– Я хочу посмотреть других, – попросил он, глядя на друга. – Пожалуйста, выбери лично кого-нибудь из тех, кого считаешь подходящими. Все остальное позже обсудим.

Васильченко пожал плечами.

– Да не вопрос, – сказал он и скрылся за дверью. На Корнеева он принципиально не смотрел, но рядовой все же отдал ему честь. Подполковник не удостоил его ответным жестом.

Рябов вздохнул, снова садясь на стул. Хотел допить чай и обнаружил, что вкус к нему пропал.

– Еще несколько вопросов, рядовой, – сказал он. – И я требую максимальной честности. Ты считаешь себя здоровым?

– Обследование при поступлении на службу показало, что я здоров, товарищ полковник.

– Брось эту чушь. Они там ограничиваются приблизительным подсчетом рук и ног, прежде чем влепить тебе штамп. Считаешь ли ты сам себя здоровым?

Корнеев слегка пошевелил губами. Рябов был готов расценить это как знак растерянности.

– Это не мне решать, товарищ полковник, – сказал солдат. – Я чувствую себя нормально.

– И это тоже брось. Никто не может чувствовать себя нормально под началом Евгения Петровича. Я читал жалобы, доклады, донесения, материалы свежих уголовных дел и даже подшивки старых. Только полный кретин или уверенный в себе урод может любить службу в части Васильченко.

– Моей подписи нет в этих обращениях, товарищ полковник.

– Знаю, что нет. И мне интересно почему. Тебе наплевать, что происходит с твоими друзьями по казарме?

Корнеев задумался на какое-то время.

– Мои друзья сами решают, как им поступить, товарищ полковник.

– Сомневаешься, – заметил Рябов. – Колеблешься. Это хорошо. Если бы ты чеканил ответы, как робот, я бы заподозрил у тебя синдром Аспергера, и следующие недели ты бы провел в психушке. Послушай меня, рядовой. Я слышал, что в этой части таких, как ты, не держат за людей. Так это или нет – разберутся другие. Я не буду требовать от тебя стучать на товарищей, жаловаться на командиров или подставляться любым другим способом. Между нами, мне стоило трудов дождаться момента и вывести отсюда твоего подполкана.

В этот момент маска безразличия на лице Корнеева заметно подернулась. Он быстро посмотрел на Рябова, но тут же снова попытался успокоиться.

– Вот оно что, – кивнул полковник. – Ты пытаешься меня просчитать. Решить, друг я тебе или враг. Нет, пить с тобой мы не будем. Зато я дам тебе другую возможность разобраться.

Он поднялся, став напротив рядового. Рост у них был почти одинаков, так что зрительному контакту ничто не мешало.

– Позволь мне представиться, – промолвил полковник. – Меня зовут Александр Рябов, свой позывной я сообщу тебе позже. Назначен генштабом на должность начальника экспериментального полигона «Буревестник» по усиленной подготовке бойцов. Подробности расскажу, если примешь мое предложение. Я предлагаю тебе сменить эту конюшню на новую местность и продолжить службу под моим руководством на «Буревестнике». Как ты на это смотришь?

– Вы предлагаете мне выбор, товарищ полковник?

– Я только что это сказал. Приказ о переводе поступит, если ты того захочешь. И хватит каждый раз обращаться ко мне по званию.

– Что от меня требуется?

– Ничего, – ответил Рябов. – Ты мне подходишь.

– Я… я не знаю, – проговорил Корнеев. – Почему я?

– Скажу, как только ты согласишься.

– Мне не приходилось слышать о полигоне «Буревестник».

– Мало кому приходилось. Это тренировочный лагерь, ничего фантастического. Но гарантирую: притеснения личности там не будет. У тебя минута, решай.

Виктор Корнеев размышлял ровно минуту.

– Решил? – спросил Рябов.

– Если мне будет позволено уточнить… вы берете только меня из этой части?

Полковник чуть не подпрыгнул от мысленной радости. Не так дурен оказался его рекрут.

– Аналогичное предложение будет сделано еще трем рядовым, – ответил он. – Так каков твой ответ?

– Я согласен, товарищ Рябов.

– Называй меня Пастух, когда никого нет, – сказал полковник и протянул руку, которую Корнеев тут же пожал. – Собирай личные вещи. Через двадцать минут жди у машины, все бумаги я подготовлю.

– Будет сделано! Но у меня вопрос… Вы сказали, что ответите на него, если я соглашусь.

– Ну?

– Почему выбрали меня?

Рябов рассмеялся, глянув чуть в сторону, и подошел ближе. Неожиданно он положил руку на плечо Корнееву – совсем как отец.

– Да потому что ты умудрился взбесить Васильченко и чуть не довел его до приступа, – сказал он. – А это надо уметь. Понятия не имею, как вы тут проводили время, но мы это обсудим, и я сделаю выводы. А теперь – собираться шагом марш!

Московская Зона, второй день

17 марта 2014 г.

10:42

Во вторые сутки в Зоне город выглядел так, словно шел второй год аномального заражения. Ядовитый туман, не сумев покрыть всю Москву целиком, теперь блуждал по ее отдельным районам, в этот раз сосредоточившись на юго-западе. Казалось, он стал более интенсивным, или же непонятная дрянь в воздухе обманывала зрение. Доверять в любом случае уже было особо нечему. Слух загибался под обилием звуков – не столько громких, сколько нестандартных. Сложно было понять, чем жалобный крик отличался от предостерегающего или предупредительный выстрел – от фатального. В своем большинстве люди уже не обращали внимания ни на тот, ни на другой. Запахи смешивались друг с другом, рождая невообразимые коктейли вроде смеси горелой плоти и подводного ила, высохшего в аномалии.