Потерев виски, он подумал… боже, ему нужно прекратить это дерьмо.

– Еще кофе? – Когда она повернулась к нему, держа в одной руке чашку и кофейник – в другой, он собрался.

– Да. Спасибо.

Он протянул чашку и наблюдал, как поднимается пар, когда она наполняла ее. Затем она вернулась на свой стул.

Много тишины.

– Итак, не думал, что эта кухня вообще способна функционировать.– Он кивнул, осматриваясь, замечая, что конторки не выглядели такими уж грязными, как и пол. Очевидно, она к тому же и прибралась здесь.– Я думал, это всего лишь реликвия, пылесборник. Как и остальное место.

– Я прошлась по стенным шкафчикам и ящикам. Нашла в достатке все то, что нам могло понадобиться.

– Откуда ты взяла всю еду?

–Я позаимствовала мотоцикл, который стоит в…

Джим кашлянул, разбрызгав повсюду кофе.

– Что…?

– О, блин, прости, – сказала Сисси, бросившись за… о, у них и бумажные полотенца имелись. – Вот, сейчас уберу.

– Нет, все нормально.

Взяв контроль над полотенцами «Bounty», [124] он попытался не дать ей вытереть его: она была так близко к его груди, к его телу, ее запах проникал ему в нос, мозг, всевозможные контакты перекрещивались. Особенно когда он представил ее на одном из их «Харлеев».

– Я не знала, что мотоциклы под запретом.

Джим прокашлялся.

– Нет, они не под запретом. Я просто, знаешь, удивлен.

Сисси вновь села на стул.

– Я не знала, что еще делать. Я спустилась сюда, а есть было нечего… и я собиралась взять «Эксплорер», но не могла найти ключи. У «Харлея» они были в зажигании.

Джим моргнул, пытаясь представить, как она забирается на один из тех огромных байков, которые припаркованы в задней части участка. Затем до него дошло что-то еще.

– Погоди, как ты…

– Оказалось, люди могут меня видеть. Если я достаточно сильно сосредоточусь, – пожала она плечами. – Но мне нужно позаимствовать пятнадцать долларов и семьдесят два цента. Прежде я никогда ничего не крала и предпочту быть у тебя в долгу, чем иметь эту мелкую кражу на своей совести. Мне правда очень не комфортно.

В ответ Джим просто смотрел на нее, и она покраснела.

– Слушай, я всего лишь съездила в ближайший «Квики Март» и стала невидимой, пока была в магазине. Не знала точно, что делать, но потом поняла, что вещи, которые я держу, тоже становятся невидимыми. Я взяла только хлеб, масло, кофе и побольше яиц… вот и все. О, и бумажные полотенца… две пачки, как и фильтры для кофеварки. И корицу. – Вдруг она наклонилась. – У вас ведь есть наличные, да? То есть, в пикапе и байках есть топливо, вот я и подумала, что у вас в карманах должны водиться деньги.

– Да, деньги есть.– Они жили на его сбережения, которые были значительными, благодаря спецподразделению, хорошо платившему за опасную работу и отсутствие жизни вне организации в течение двадцати лет. – Это не проблема. И мне все равно, что ты взяла байк, я просто немного в шоке от того, что ты смогла…

– Справиться с ним?

– Ну, да. Он же весит тонну.

– Отец давно научил меня ездить на байке. У него тоже был «Харлей»… то есть, у него он до сих пор есть. – Сисси опустила взгляд на свою чашку. – В общем, да, завтрак – предложение мира. Мне действительно жаль из-за того, как я вела себя прошлой ночью. Просто… на меня нахлынуло. В голове все взорвалось… мне не стоило так на тебя кидаться. Ты этого не заслужил, и я благодарна за все, что ты сделал для меня.

Он посмотрел ей в глаза.

– Тебе не нужно извиняться. И я тебя не виню. Ты с таким дерьмом сейчас пытаешься справиться.

– Просто сложно столько… всего не понимать.

– Ты не помнишь?

– Как я здесь оказалась? Не особенно. То есть, я помню, как зашла в супермаркет. А дальше? Туман.

«Палка о двух концах», – подумал он. И Джим надеялся, что пелена накрыла воспоминания о плене у Девины…

– Но я помню все о стене, – хрипло сказала она. – Все. Я все еще твердо стою на том, что веками была заточена в той черной темнице.

Проклятье.

Она взяла себе последний тост, но откусила всего раз, прежде чем отложить его в сторону.

– Думаю, я борюсь частично из-за этого. Это все, что у меня есть, этот… опыт… разделенный с другими страдающими. Я закрываю глаза, и именно это я вижу, слышу и чувствую этот запах… вонь и непереносимая агония, мимо проходят годы. – Когда голос надломился, она провела пальцем под глазом, словно вытирала слезу.– Это съедает меня… и я думала, что визит к родителям приведет меня в чувство, но он лишь напомнил обо всем, чем я более не являюсь. Мне нужно что-то твердое, на что я могу опереться, но ничего нет, не так ли.

Практически то же самое, что она сказал ему вчера в темноте.

Джим решил последовать ее примеру и уставился в свой кофе.

– Уверена, что хочешь знать? – Когда она замерла, он снова посмотрел на нее. – Прежде чем ответишь, хорошо об этом подумай. От определенных знаний избавиться невозможно. – Вдруг он вспомнил обо всех людях, которых убил, некоторых очень ярко. –Как только ты обо всем узнаешь, эта информация станет татуировкой на твоем мозге. Это навсегда, и обратного пути не будет.