Дойл стрелял хорошо.

После первой серии из десяти выстрелов, сделанных по мишеням размером со спичечный коробок, оба соискателя показали одинаковый результат, но, когда размер мишени был уменьшен вдвое, Клозе отставал на два попадания. А после того как Дойл отстрелялся по двухкопеечным монетам, ловить барону было уже нечего.

Клозе перезарядил свой «офицерский сороковой», убрал его в кобуру и склонился в шутовском поклоне. Бомбардиры одарили своего старшего аплодисментами. Дойл произнес краткую речь, подобающую случаю, пожаловался на полное отсутствие спиртного и пригласил всех в кают-компанию на праздничный безалкогольный ужин.

Наверное, Юлию в похожей ситуации пришлось куда тяжелее.

После ужина Дойл увязался за Клозе в его каюту и вольготно развалился на хозяйской кровати.

– Поговорим отстраненно, – предложил он. – Мне хотелось бы знать твое мнение относительно окончания боя, из которого мы выпали не в ту сторону. Как думаешь, мы победили?

– Я уже говорил, что понятия не имею.

– Надеюсь, что мы выиграли.

– Лучше бы мы проиграли, – сказал Клозе.

– Ты что, изменник?

– Нет.

– Если ты не изменник, то твое заявление звучит довольно странно.

– Я придерживаюсь концепции, что нет ничего хорошего в хорошем начале. Истории, которые неплохо начинаются, имеют обыкновение весьма печально заканчиваться. Вот если все началось дерьмово и ты добирался к финалу с потом, кровью и запахом пороха, тогда этот финал будет именно такой, какой тебе нужен! А когда все гладко… Чем ровнее начало, тем больше шансов, что дальше все пойдет наперекосяк.

– Правда?

– Не знаю. Я просто так думаю.

– Как часто это срабатывало?

– Со мной – почти всегда.

– Значит, можно назвать это законом Клозе.

– Вполне, – сказал Клозе. – Я все время вляпываюсь в какое-то дерьмо. Не помню ни одной операции с моим участием, в которой бы все прошло гладко.

– Тем не менее сам ты до сих пор жив.

– Можно назвать это безумным везением Клозе.

– Ты женат?

– Нет.

– А был когда-нибудь?

– Нет.

– А девушка есть?

– Твое какое дело? Что ты ко мне пристал?

– Мне любопытно.

– Любопытство убивает не только кошек.

– Когда любопытство захочет меня убить, пусть прихватит с собой еще шестерых парней.

– Хватит и меня одного с бейсбольной битой.

– Не хватит. Ты же видел, как я стреляю.

– По неподвижным мишеням. Попробовал бы ты пилотировать и стрелять одновременно.

– Ты меня уже достал со своим пилотированием. Ты всерьез считаешь, что пилоты лучше всех?

– Да.

– Это только твое частное мнение.

– Верно. Но ты все равно обязан его уважать.

– Только при условии, что ты будешь уважать мое мнение.

– Сначала я должен узнать, в чем оно состоит.

– Пилоты – такие же обычные солдаты, как и десантники, пехотинцы или штурмовики. Элита всех родов войск – это бомбардиры.

– Большей чуши я в жизни не слышал.

– Ты не собираешься уважать мое частное мнение?

– Я не должен уважать всякую фигню, – сказал Клозе. – И вообще, как бы ты стрелял, если бы тебя никто не возил? Пилоты круче, потому что мы можем и летать, и стрелять. А вы только стреляете. Рожденные ползать летать не могут.

– Ну ты и хам. У тебя просто не может быть девушки.

– Откуда ты знаешь? Некоторые девушки любят хамов. Проблема только в том, что я девушек не люблю.

– Мальчиков? – оживился Дойл.

– Женщин, – сказал Клозе. – В моем возрасте любить девушек еще рано. Мужчина начинает интересоваться молоденькими девушками только после сорока.

– Тебе это не светит. Ты – лихач и до сорока просто не доживешь.

– Вот тебе фигу. Я вас всех переживу, – сказал Клозе. – Я еще закручу «мертвую петлю» над твоей безымянной ирландской могилой.

– Все пилоты такие неисправимые оптимисты?

– Все бомбардиры такие нудные?

– Мне просто страшно, – заявил вдруг Дойл. – Это неправильная война.