Хват лишь презрительно поморщился:

— Откуда же я могу знать?

— Сейчас объясню, — терпеливо проговорил Игнат Сарычев. — Эти часы я держу для особо несговорчивых. Песка в них ровно на одну минуту. Если за это время ты не скажешь мне, где прячется Кирьян Курахин, можешь прощаться с жизнью. Застрелю! — вытащил Сарычев наган.

— Не посмеешь, начальник. Блефуешь! Где это такое видано? Для этого мотив должен быть.

— Однако, я смотрю, ты умных словечек нахватался. Впрочем, я всегда считал, что в щипачах самый грамотный народец обретается. Только, чтобы застрелить тебя, мне не нужно подбирать какого-то мотива. Скажу, что ты накинулся на меня и я вынужден был пристрелить тебя в пределах самообороны.

— Не поверят, — отрицательно покачал головой Мишка Хват. — Меня в уголовке малость знают. Не мой стиль!

— Хм… Хватило же тебя, чтобы пристрелить одного из наших. И потом, мне ничего не нужно будет доказывать, мне поверят. А в силу твоей полнейшей неподвижности ты даже не сумеешь возразить. Итак, твое время пошло, — Игнат Сарычев перевернул песочные часы и с интересом взглянул на карманника.

Бровь Мишки дрогнула, он немигающим взором уставился на песчаную струйку, остро осознавая, что это убегает его собственная жизнь.

— Хорошо… Взял ты меня, начальник! — негромко объявил Хват, не выдержав напряжения. — Я скажу, только, бога ради, не выдавайте меня. Сделайте так, как будто вы сами догадались.

— Это наша работа, — сдержанно заметил Сарычев и положил часы горизонтально, давая понять, что для щипача время остановилось. — Итак, я тебя слушаю. Ты появился в пивной не случайно?

— Верно, не случайно, — боднул пространство тяжелым подбородком Мишка Хват. — Кирьян в это время в пролетке сидел. У него татарин один за извозчика. Шайтаном зовут. Почуял Кирьян, что в этом вертепе что-то не так. Вот и отправил меня узнать, чисто ли. И прав был!.. Тут такое дело завертелось, — обреченно махнул он рукой.

— Где сейчас может быть Кирьян?

Глаза у Мишки Хвата были цвета перезрелой голубики. А волосы необыкновенно черные, будто бы перепачканные в саже. Взгляд его на мгновение вильнул и вновь окреп.

— Если где и быть ему, так это на Таганке, в Тетеринском переулке. Дом на углу. На хате залег. О ней мало кто знает. Когда в Москве шухер поднимается, он всегда туда ложится.

— Проверим, — сказал Сарычев и бросил песочные часы в ящик стола.

— Мне в отказ идти не с руки.

— Дежурный! — громко крикнул Сарычев, а когда в кабинете появился русоволосый парень в гимнастерке, произнес: — Уведи!

Через час в кабинет вошел Петр Замаров. Сарычев внимательно взглянул на вошедшего — опрятен, подтянут, вот только на шее золотая цепочка. Один перстень носит, другой — золотой крест. Не уголовка, право, а какой-то аристократический салон.

— Где Бродников переулок, знаешь?

— Это там, где свечная фабрика? — уточнил Замаров.

— Верно. Возьми людей, понаблюдайте за угловым домом. По нашим данным, там блатхата жиганов, и в ней скоро должен появиться Кирьян. Я тоже там буду. Да, вот еще что, сними ты эту цепочку! Что ты, фрейлина императрицы?

— Хорошо, — нетвердо пообещал Замаров.

— Выполняйте! — распорядился Сарычев.

— Есть, — щелкнул каблуками Петр.

В Москве Петя Кроха проживал в Дербеневском переулке в небольшом двухэтажном деревянном домике, напоминающем большой сарай. Рядом с ним, в соседней квартирке, обитал отставной дворник, который, в память о былых доходных годах, продолжал носить черный картуз с лакированным козырьком и темно-синий жилет. Всякий раз, когда старый уркаган поднимался к себе в квартиру, дворник подозрительно смотрел на него и никогда не здоровался, словно был свидетелем всех безобразий Петра Крохи.

Место было темноватым, и старик не без опаски подходил к своему дому. Чаще всего он приезжал на извозчике, останавливаясь в двух кварталах, из боязни засветить свою берлогу. И подходил к ней не сразу, а кружил, словно акула вокруг добычи. В этот раз он проделал то же самое. Подождав, пока извозчик отправится в обратную дорогу, заторопился к дому. В этот раз его томило тревожное предчувствие. А своей интуиции он доверял всегда. Именно она позволила ему избежать многих неприятностей. Так, например, два года назад он не пошел на майдан обмывать удачный налет, и, как потом оказалось, не напрасно, — всех собравшихся уркачей перестреляли жиганы. А когда-то интуиция подсказала ему сменить берлогу. И вновь угадал — как раз в это время на прежней квартире его поджидали оперативники.

И теперь он ощущал какую-то непонятную тревогу.

Петя Кроха вытащил из кармана кистень — вроде простенькая игрушка, гирька с цепью, которая в случае необходимости способна вогнать темечко обидчика в самые плечи. Это жиганы балуются с перышками, а уркаганы старой школы предпочитают пользоваться именно такими вещами. Кистень-то поудобнее ножа будет, а потом, и в дистанции выигрываешь.

Осмотрелся — никого. Одинокие прохожие, маячившие вдалеке, не в счет. Неторопливо, оглядываясь, направился к дому. Самое непредсказуемое место — это двор. Отсюда быстро и не выберешься, да и темная лестница может таить массу неприятных сюрпризов. Вот по двору мелькнула тень, и тотчас раздался пронзительный кошачий вой. «Тьфу ты, дьявол их подери!» — расслабился Петя и, усмехнувшись своим страхам, потопал в подъезд.