— Вот это уже деловой подход. Ты ведь один из доверенных людей Кирьяна Курахина.

— Это не совсем так, он никому не доверяет.

— Во всяком случае, тебе он доверяет больше, чем кому-либо. Я предлагаю тебе, чтобы ты вернулся в банду и начал подтачивать его авторитет изнутри.

Егор невольно хмыкнул:

— И вы думаете, что его люди так сразу все и разбегутся?

— Если ты хочешь увидеть свою сестру, ты должен хорошо постараться. Ты меня понял?

— Я-то вас хорошо понял. Только как вы себе это представляете?

— Ты должен играть на его ошибках. Говорить о том, что он берет себе больше, чем все остальные.

— Да он и не особенно жадничает…

— Все это до поры до времени. Какие у него слабости?

Пожав плечами, Егор отвечал:

— С бабами больно много времени проводит. Кое-кого это раздражает.

— Прекрасно. Нужно будет сыграть и на этом. Начнешь говорить о том, что он вас в грош не ставит, а все больше с бабами советуется.

— Кирьян не терпит никаких возражений. Если он узнает о том, что я поднял на него хвост, он меня завалит.

— Если ты хочешь, чтобы с твоей сестрой все было в порядке, тебе придется крепко постараться.

— Понятно. И когда же вы меня отпустите?

— Ты можешь уходить прямо сейчас… Нет, лучше сделаем по-другому. Дождемся вечера и отвезем тебя куда-нибудь на окраину Москвы.

— Меня могут вычислить.

— О тебе никто не знает, мы тебя держали в одиночной камере.

— Интересная получается ситуация… А вы не боитесь, что я скроюсь вместе со своей сестрой?

— Не боюсь, — уверенно покачал головой Сарычев, — потому что твоя сестра сейчас находится у нас. И от того, как ты себя поведешь, будет зависеть ее дальнейшая судьба.

— Это незаконно, — вскинулся Егор.

— О законе заговорил. Грабить и убивать, по-твоему, законно, а держать твою сестру в заложниках, значит, незаконно? Мы поступаем по закону, что полностью укладывается в заявление заместителя Председателя ВЧК Петерса. А в нем сказано, что если человек, что-либо знающий о бандитах, не сообщил об этом властям, то он привлекается к строжайшей ответственности вплоть до его заключения. Вот так-то! Твоя сестра нам не сообщила о тебе, а знала. Значит, она подпадает под это заявление. Тебе все ясно?

— Да, — подавленно ответил Егор.

— А чтобы ты понял, что я говорю серьезно, хочу кое-что показать тебе. — Повернувшись к красноармейцу, стоящему в дверях, Сарычев сказал: — Приведите!

Через минуту в кабинет ввели человека. Егор Копыто даже не сразу узнал в нем Кольку-шофера: лицо того распухло от побоев, взгляд был потухшим. От прежнего весельчака осталась только жалкая оболочка. Жиган был сломлен.

— Узнаешь?

— С трудом.

— С остальными будет то же самое. Так что советую тебе быть посговорчивее. Завтра мы его расстреляем, — кивнул он на Кольку-шофера, — а послезавтра сообщение об этом появится в «Московском вестнике». Ты меня понял?

— Да, — глухо сказал Егор.

Сарычев одобрительно кивнул:

— Это хорошо, что мы понимаем друг друга. Кстати, ты не знаешь, куда подевался Гаврила?

Егор Копыто попытался выдержать твердый взгляд начальника московской Чека. Неужели что-то разнюхал?

— Откуда же мне знать? Гаврила сам по себе. А что, вы его не нашли?

— Ладно, мы еще вернемся к этому разговору. Предупреждаю, никаких глупостей, если не хочешь потерять сестру. А теперь уведите обоих.

— Ты где пропадал? — спросил Кирьян, испытующе посмотрев на Егора.

— Я же тебе говорю, Кирьян, завис у одной марухи. Выпускать не хотела. Три дня штаны не надевал. Да ты и сам приказал затаиться, залечь на дно.

Разлив самогон в стаканы, Кирьян спросил:

— Будешь?

— Не откажусь, — улыбаясь, отвечал Егор.

Выпили. Кирьян взял с тарелки ломтик колбасы, понюхал, перебивая сивушный запах первача, а потом зажевал, усиленно работая челюстями.

Прислуживала жиганам крепкая маруха лет тридцати пяти. Расторопная, языкастая, она меняла блюда одно за другим, зная, что хлопоты ее будут оценены по достоинству. Кирьян в таких делах не скупился и заботу ценил.

— Гости дорогие, может, вам мясца еще принести? — спросила маруха, стрельнув глазами в Кирьяна.

Надежды, что он обратит на нее внимание, было мало, но попробовать стоило. Бабы поговаривали, что Кирьян парень щедрый не только в застолье, но и в любви.

— Давай, Маруська, неси все, что у тебя есть! — хлопнул Кирьян маруху по пышному заду.