— Вот как!

— Да, государь. Резвой была, словно кобылица. Смеялась много. Видать, в самом деле порчу на государыню навели.

— Выходит, нам с тобой одна девица приглянулась, Василий. А я у тебя невесту отбил. Ха-ха-ха! — неожиданно расхохотался Иван Васильевич, высоко вверх задирая подбородок. — Виданное ли дело, царь у холопа невесту отбил! Будет о чем бабам на базарах судачить! Царь за девицей холопа бегал!

Государь веселился искренне, он даже сумел выжать несколько заискивающих улыбок у бояр, которые стояли в полупоклоне и со страхом наблюдали за беседой царя со своим холопом. В привычке государя было менять гнев на милость, в характере царя была и тяга к беспричинному веселью.

Чего же он удумал в этот раз?

— Так вот тебе за то награда!

Царь размахнулся и что есть силы ткнул Василия Грязного посохом в лицо. Острый конец сковырнул глаз, который липким сопливым комком упал на пол.

Бояре в испуге замерли.

— За что, государь?! За что?! — прикрыл ладонями лицо Василий Григорьевич.

— Это тебе за службу верную! — хохотал Иван Васильевич. — А теперь добейте Ваську, полно ему мучиться.

Уцелевший глаз Василия Грязного с ужасом взирал за тем, как Малюта Скуратов неторопливо вытащил кинжал из ножен и стал приближаться к нему спокойным шагом.

— Нет… — шептал Грязный. — Нет! — Казалось, он позабыл про боль и продолжал отступать в самый дальний угол, и когда спина натолкнулась на крепкие руки бояр, которые не смели принять в свой круг отверженного, Васька Грязный неожиданно распахнул кафтан и показал пальцем на сердце. — Вот сюда бей, Григорий Лукьянович.

— Не беспокойся, Василий, не промахнусь, — усмехнулся Скуратов-Бельский и что есть силы ударил кинжалом в грудь Грязному.

Рухнул на пол Василий Грязный. На одного государева любимца во дворце стало меньше.

— Оттащите смердячую падаль во двор, — распорядился самодержец.

Рынды ухватили Василия Грязного за ноги и поволокли прочь из царских сеней.

— Хлипкий оказался женишок, — усмехнулся Иван Васильевич, — от одного удара свалился. Что мне теперь холостому делать, бояре?

— Что изволишь, батюшка. Ты наш господин, мы твои холопы, — дружно заверили бояре самодержца, не смея смотреть в его глаза.

— Невест поеду выбирать! — объявил громко государь. — Все ли готово, Григорий Лукьянович? — спросил он.

— Все выполнено в точности, государь, — отозвался холоп, — как ты и наказывал.

— Тогда со мной поехали, бояре, может быть, вы мне поможете невесту выбрать. Моих-то девок, что я отбираю, все травят, а у вас, должно быть, глаз легкий. А я за эту милость вам низенько в ноженьки поклонюсь.

У Красного крыльца стояло две дюжины саней. Царские сани были особенно нарядны — расшиты красным и желтым цветом; оглобли напоминали вытянутые шеи диковинных птиц; борта резные, выкрашены синей глазурью и походили на гребни застывших волн.

Уселся Иван Васильевич на меховую подстилку и поманил к себе перстом Владимира Ростовского.

— Ты теперь для меня, Владимир Семенович, вместо родственника остался. Слышал я о том, что ты крестным отцом у Марфы Васильевны был?

— Верно, государь, тебе сказали, — вздохнул князь Ростовский. — Был я у царицы крестным отцом. Мы с Василием Собакиным приятели большие.

— Садись подле меня в сани, как-никак крестный батюшка самой царицы!

— Спасибо, государь, за честь великую! — обомлел князь от радости.

— И ты, Малюта, рядышком устраивайся, — ласково обратился Иван Васильевич к любимцу. — Самые красивые невесты за московскими посадами встречаются, а потому дорога у нас будет долгая. Веселить нас, князь, историями будешь, — расхохотался государь.

Передернуло от страха Владимира Ростовского от такого соседства, но полы шубы откинул, приглашая Малюту присесть, и Григорий Лукьянович опустился рядом с князем.

Самодержец продолжал:

— Слышал я, Владимир Семенович, что ты некогда до баб был охоч. Прежде чем свою женушку сосватал, немало девиц перепортил. Чего ты примолк, князь, или брешет народ?

Князь Ростовский попытался улыбнуться:

— Случалось такое по молодости, Иван Васильевич, чего греха таить!

— Выходит, в бабах ты толк понимаешь, князь. Вот ты мне и посоветуешь, какую из боярышень к венцу подвести. А может, у тебя еще одна крестница есть? Ха-ха-ха!

— Нет у меня более крестниц, Иван Васильевич. А за доверие спасибо… Только сумею ли я с этой честью справиться?

— А чего здесь справляться? Та баба, которую ты хотел бы к себе в постель уложить, ты ее мне присоветуй. Ха-ха-ха!