— Нам сюда, на первый этаж, — подсказал Мамай и, осмотревшись, уверенно юркнул в подъезд.

Оказавшись перед дверью, он постучал о косяк костяшками пальцев условным стуком. Дверь тотчас открылась, и Савелий увидел Елизавету. Лицо девушки было взволнованно, на щеках полыхал румянец. Внутри у Савелия заныло. Сейчас как никогда остро он осознал, что никого и никогда не любил сильнее ее.

— Господи, как же я тебя ждала!

— Мамай, твой сюрприз удался, — кивнул Савелий, прижав Елизавету к себе.

Мамай неловко кашлянул в кулак и, явно смущаясь, проговорил:

— Только я ведь не это имел в виду, Савелий Николаевич… Мой сюрприз вон по лестнице спускается! — Он кивнул куда-то за спину.

Савелий обернулся и невольно выдохнул:

— Господин Аристов! А вы-то как здесь!

— Вижу, что не забыли, — здороваясь, приподнял шляпу Григорий Васильевич. — Признаюсь, польщен.

— Вас трудно забыть, — усмехнулся Савелий и сделал приглашающий жест. — Прошу вас.

— Благодарю, — и генерал Аристов шагнул в небольшую комнату.

Мамай остался на лестнице, от его внимания не укроется даже бродячий пес.

Тесновато, однако: кровать, стол, небольшое трюмо, да вот еще пара стульев. Не дожидаясь приглашения, генерал опустился на один из них. Савелий последовал его примеру.

— А вспомните, Савелий Николаевич, ведь неплохое было время. Вы убегали, а я вас догонял. Вы опять убегали, а я снова за вами по пятам.

— Помню, — сдержанно кивнул Савелий, давая понять, что ностальгии по тем временам не испытывает, но чувства генерала разделяет.

Григорий Васильевич заметно изменился. Вот даже волосы поредели. Померк как-то, обесцветился. От прежнего московского лоска мало что осталось.

Генерал, похоже, никуда не торопился и не прочь был предаться воспоминаниям.

— Я почему-то очень часто вспоминаю это время… Был ведь период, когда мы с вами даже приятельствовали.

Савелий улыбнулся через силу:

— Да… Что-то такое припоминаю.

— Ну, вот видите, — искренне обрадовался Аристов. — А я уж думал, вы позабудете, станете открещиваться от старинных… друзей.

Лиза не принимала участия в разговоре смотрела через окно во двор. Фигура у нее, как и прежде, великолепна, а талия настолько тонка, что ее можно обхватить двумя пальцами. Уж не ее ли силуэт Савелий видел всего лишь несколько минут назад в одном из окон здания? Такая женщина, как Елизавета, создана для того, чтобы ее запечатлели на холсте. Если бы он был художником, то наверняка увековечил бы ее такой, какая она сейчас. В профиль, слегка задумавшуюся, в темно-синем платье, обтягивающем гибкое, стройное тело.

А чего лукавить перед самим собой? Запечатлел бы ее без платья, в образе Венеры Милосской, стыдливо прикрывающейся ладошкой.

— Вы ведь знаете, как я к вам отношусь.

Савелий вымучил улыбку:

— Догадываюсь.

— Вот вы все хмуритесь, а я пришел сюда сообщить вам, что вы находитесь в большой опасности.

— С чего вы это взяли? — как можно спокойнее отозвался Савелий.

— Я думаю, что для вас не будет большой новостью, если я скажу, что бывших генералов сыска не бывает. Пускай я и не служу теперь в этом ведомстве, но я всегда в курсе самых важных дел. Мне стало известно, что у вас находится картина, которая стоит очень больших денег. А если это известно мне, то известно и другим. За ней охотятся очень серьезные люди, они ни перед чем не остановятся, чтобы забрать ее. Я даже допускаю, что ваш побег тоже не случаен. Они хотят выследить вас и узнать, где вы прячете картину. Может быть, сейчас в это самое время они стоят под окнами и ждут вас.

— Вы шутите? — спросил Родионов.

Генерал Аристов отрицательно покачал головой:

— Мне не до шуток! Посмотрите в окно, может, что-нибудь увидите. Знаете, у меня такое ощущение, что мы выбрали не самое лучшее место для беседы.

— Лиза, отойди от окна, — попросил Савелий, и, когда девушка отступила в глубину комнаты, он поднялся со стула и осторожно отодвинул занавеску.

Окна выходили на улочку Габриэль, в этот час совершенно тихую. Ничего такого, что могло бы насторожить. Торговка, продающая с лотка булки; вот прошла молодая пара в обнимку, тоже не в счет. У входа в скверик раскуривал трубку старик. Тоже ничего примечательного. Судя по его довольному лицу, он находился в прекрасном расположении духа. Пыхнул струйкой дыма в небо и с удовольствием проследил взглядом за красивой девушкой. Близоруко прищурившись, задержал взгляд на ее красивых ногах и вновь затянулся душистым табаком.

Зато рядом стоял закрытый экипаж, на козлах которого подремывал молодой возница. Оконце в карете закрыто плотной желтой занавеской, так что пассажиров не рассмотреть. Неожиданно занавеска дрогнула, и в окне экипажа Родионов увидел чью-то усатую физиономию. Неизвестный смотрел прямо в их окно. На мгновение их взгляды встретились, и Родионов рассмотрел во внимательных глазах недоумение. Лицо усатого исчезло, как если бы его не было вовсе. Лишь колыхавшаяся занавеска указывала на то, что это Савелию не привиделось.