— Не знаю, что и думать. Я, пожалуй, подожду делать выводы до тех пор, пока мы не прибудем на место, через… — Рош посмотрела на навигационную карту и прикинула в уме, когда примерно они будут в нужной точке. — Через четырнадцать часов, если полетим мимо Хинтубета. В этом случае будет легче вести переговоры с Ящиком, задержки окажутся минимальными.

Гейд кивнул.

— А еще мы облегчим задачу кораблям неприятеля, так как у них увеличиваются шансы нас заметить.

— До определенной степени. Они же преследуют «Ану Верейн», а не ищут нас. К тому времени, когда Ящик от них оторвется, мы уже будем далеко.

Дисисто молча слушал их разговор, но в последний момент не выдержал и вмешался:

— О каких сигналах вы говорите? Мне сказали, что около старой базы никого не осталось.

— Если так вам сказал Руфо, — заявила Рош, — у меня появляется дополнительный повод отправиться туда и посмотреть, что там происходит.

— Точно, — согласился с ней Гейд. — Я не знаю, что нас там ждет, и меня это немного беспокоит, но мне тоже страшно любопытно узнать, что же такое задумал Руфо. Если он лжет собственной службе безопасности, значит, тут что-то очень серьезное.

Прежде чем Дисисто успел ему ответить, Рош вернулась к коммуникационным системам и начала записывать более подробный ответ для Ящика. Она уже проверила все системы корабля и выяснила, что гипердрайв не работает — вот почему воин-клон бросил корабль. Он попытался выбраться за пределы Рукавицы, не сумел, испортил двигатель и больше в «Рассвете» не нуждался. Более того, оставаться на борту для него теперь было опасно. Поэтому он покинул его и отправился куда-то в другое место, Впрочем, теперь стало ясно одно: воин-клон остался внутри системы. А тот, кто говорит, что это не так, либо лжет, либо ошибается.

Рош задала навигационным системам новый курс, а сама откинулась на спинку кресла и, отдавшись на волю перегрузок, решила на время забыть о своих проблемах. Сейчас она больше ничего не могла сделать.

Загадка отошла на задний план, ее заслонил яркий, безжалостный и такой близкий свет.

Он отчаянно старался следовать за ней. Слуга Жестокой будет очень рассержен, если он позволит ей ускользнуть. Но у него не было выбора. Он либо мог ее видеть, либо — нет.

Прошло всего несколько мгновений, и она исчезла. Полностью. Он отпустил ее, охваченный чувством страха и одновременно облегчением. Ему и без нее хватало дел.

Залитый светом Сияющего, он принялся анализировать свои возможности.

Первое. Сделать все, о чем его просила Жестокая, там, где возможно.

Второе. Делать только то, что ему нравится, изобразив непонимание или неспособность справиться с остальным, — несмотря на то, что слуга Жестокой обладал поразительной способностью угадывать его ложь и все предыдущие попытки закончились страданием, как физическим, так и психическим.

Третье. Ничего не делать и быть готовым к страшным последствиям.

Например, преследование Загадки — вот первая просьба, которую он не желал выполнять. Он с удовольствием изучал Сияющего, когда мог. Но уничтожить Мерзость… Уже одно его присутствие нейтрализует ее. Разве можно еще чего-нибудь желать?

Он не хотел иметь ничего общего с отвратительным ребенком и пронзительным, больным умом. Если бы его соплеменники узнали о ее существовании, они, не задумываясь, лишили бы ее жизни. Или потребовали у Сурин Агоры огромную плату за то, чтобы ее сохранить. Именно для этого — до определенной степени — и существуют серо-сапожники: помешать появлению на свет таких ужасных существ, уничтожать их, если им все-таки удалось родиться, и сохранять в тайне знание об их существовании, чтобы больше никому не пришло в голову повторять эксперименты.

Но у него не было возможности ее убить, и он знал, прочитав мысли слуги Жестокой, что здесь она в безопасности.

Ее хрупкое тело никого не пугало. Ему следовало только заглушить способность к эпсенсу — как будто такое возможно.

Его попросили помешать осе жалить, сохранив ей жизнь и жало. А тот факт, что конкретная оса не являлась естественным существом, делало его задачу еще более отвратительной.

Он чувствовал, как она пробуждается, несмотря на средство, притупляющее эпсенс. Ксародин действует на большинство каст — включая и те, что обладают врожденным даром, как его собственная, — но длительное использование снижает его эффективность. После первой дозы девушке несколько раз вводили новые. Однако скоро способность к эпсенсу к ней вернется. Возможно, им удастся держать ее в бессознательном состоянии, но ничто не помешает ей видеть сны. Если она взорвется, он скорее всего ничего не сможет сделать. Тому, кто окажется рядом, или будет тем или иным способом с ней связан, угрожает опасность.

Он представил себе, что произойдет со слугой Жестокой в данных обстоятельствах, но заставил себя отбросить приятные фантазии. Именно для этого у слуги имелись собственные прислужники. Они защищали его от опасности, стояли между ним и любыми непредвиденными неприятностями.

Он сказал:

Этого хватит. Девушку, возможно, не стоит опасаться еще несколько часов. Позже он решит, что с ней делать, а сейчас…

Сияющий.

Он понял, что его свет является защитой, направленной на то, чтобы каждый, кто с ним сталкивается, поверил в его выдающиеся способности к эпсенсу. В качестве маскировки срабатывает просто отлично. Мало кому удастся проникнуть сквозь заслон или расшифровать головокружительный вихрь в самом его центре. Очень сложно и поражает воображение; разве можно представить себе, что это еще не все?