Шрифт:
А митрополит Макарий все вздыхал:
— Видать, женитьба государю впрок не пошла, — и уже с надеждой: — Ничего, подрастет, благоразумнее станет!
«На татар Идти надобно!»
На татаровом подворье, [19] близ дворца, все чаще останавливались мурзы. Приезжали просить защиту и опеку от казанского хана Сафа-Гирея. Митрополит Макарий раздоры между казанцами счел признаком хорошим.
— Только для начала города надо ставить около земель татарских, — поучал Макарий молодого государя, — как при отце твоем Василии было и при матушке Елене, царствие им небесное… А в них монастыри должны стоять, дабы служили они оплотом веры Христовой и были стражами для земли Русской от басурман и язычников. А пришедших татар ты не томи, сажай на земли богатые и деревни давай в кормление. Они же пускай тебе за хлеб твой служат верой и правдой.
19
Подворье — здесь: постоялый двор.
Иван, молча, послушным отроком, внимал речам духовника. «Что ж, может быть, так оно и нужно, коли об том сам Макарий речь заводит».
— И бояре, сын мой, тебе об том же самом скажут. На татар идти надобно! Из полона народ русский освободить, который, словно скот бессловесный, в рабстве томится. А Христос тебе за это воздаст и своим покровительством не оставит, — продолжал напутствовать Макарий. — На вот… целуй святой крест, что в этот же год на Казань пойдешь.
Иван Васильевич размашисто перекрестился и тронул губами золотое распятие.
— Вот так оно, сын мой. Все к добру это делается. За веру православную стоять надо. А я молиться за тебя буду Деве Марии — заступнице земли Русской.
В тот же год, по весне, великий князь и государь всея Руси Иван Васильевич затеял поход на Казань. Провожал его до ворот Спасских сам митрополит Макарий.
— Дети мои, — говорил святейший, — благословляю вас на подвиг великий, на бой с супостатами. Не посрамите клинков своих славных и дела нашего православного. Благословляю вас на битву достойную, как когда-то Сергий Радонежский благословлял пращура нашего Дмитрия Донского на битву с Мамаем, где добыта была слава для земли Русской, а нам спасение. Будьте же достойны этой чести!
Войско слушало митрополита, преклонив колени. Стоял на коленях и Иван Васильевич. Наконец он поднялся, отряхнул налипшую глину.
— Спасибо тебе, Макарий, за слово напутственное. Пойдем мы… С Богом! — перекрестил великий князь спрятанную в железную броню грудь.
Огромное Иваново войско, позванивая железом, покидало Москву, и было в этом звуке что-то щемящее, прощальное. Макарий смахнул с глаз скупую слезу и трижды перекрестил удаляющуюся рать.
— Убереги, Матерь Божия, детей своих от погибели. Дай-то Бог вернуться с честью, — просил старец.
Ханум Ковгоршад
О продвижении войска Ивана Васильевича Сафа-Гирей уже знал. Многочисленные дервиши [20] стучали кривыми палками в дворцовые врата и требовали свидания с самим ханом.
Сафа-Гирей спокойно выслушивал дервишей и отправлял отряды к границам ханства.
В это время в городе началась смута. Казанцы, недовольные ханом, открыто выступали против него на площадях города.
— Сафа-Гирей не любит казанский народ! — раздавалось из толпы. — Он приблизил к себе крымских эмиров, раздал им все земли! До каких пор мы будем терпеть в Казани засилье Гиреев?
20
Дервиши — члены мусульманских братств; нищие.
— Дайте высказаться мне, служителю Аллаха! — попросил невысокий мулла.
Вокруг сразу же примолкли, все взгляды были устремлены на слегка сутулую фигуру в темном долгополом одеянии.
— Мы слушаем тебя, учитель, — раздались почтительные голоса.
Когда стало тихо совсем, мулла заговорил:
— У нас единый Бог, что в Крымском ханстве, что в Казани. Имя ему вечное… Аллах! Но Сафа-Гирей не знает и не любит народ, которым правит, не знает его обычаев и не имеет сострадания к единоверцам! Крымские эмиры и мурзы наполнили Казанское ханство и ведут себя здесь так, будто они истинные хозяева! А кто же мы?! Гореть же Сафа-Гирею за прегрешения перед единоверцами и Аллахом в аду и корчиться в страшных муках, а вместо кумыса пить ему расплавленное железо! Не должно быть ему места и на земле Казанской!
Толпа взорвалась проклятиями. Из окон своего дворца ханум Ковгоршад видела все, что происходит на площади. Обезумевшую толпу теперь не остановить. Люди выкрикивали проклятия, угрозы в адрес хана, размахивали руками. Потом живой людской поток распался на многие рукава и потянулся по кривым улочкам в сторону дворца казанского правителя.
— Пусть же теперь Сафа-Гирей поймет, что на нашей земле он только гость. Все, что окружает его, принадлежит нам и Аллаху, — заговорила мудрая бике. — Теперь ему только одна дорога — в Крым!
Стоявший рядом Чура Нарыков прильнул к окну и мягко возразил ей:
— Но Сафа-Гирей еще очень силен! Он может выявить всех наших людей и казнить их! А восстание просто раздавить!
Разгневанная толпа все ближе подступала к высоким каменным стенам, за которыми прятался ханский дворец.
На стенах появились посланники ханской воли.
— Хан требует, чтобы вы все разошлись по своим домам! Неповиновение — смерть! — громко крикнул один из них. Но голос его утонул в бранных выкриках.