Шрифт:
Торговля должностями, широко распространенная во Франции во времена абсолютизма, со временем свела на нет ценность образования. «Такой бедной учености, я думаю, нет в целом свете, ибо как гражданские звания покупаются без справки, имеет ли покупающий потребные к должности своей знания, то и нет охотников терять время свое, учась науке бесполезной, — с удивлением и сожалением писал в 1778 году Фонвизин в „Письмах из Франции“. — При невероятном множестве способов к просвещению глубокое невежество весьма нередко. Оно сопровождается еще и ужасным суеверием».
Фонвизин считал, что самый верный способ развратить молодого человека — послать его в Париж. Увы, он был во многом прав.
Российские недоросли, которых Петр I отправлял учиться за границу, по возвращении домой поражали соотечественников не приобретенными познаниями, а рассказами о заморских диковинках. Усвоенные заграничные пороки смешивались с доморощенными дурными привычками, и вместо специалиста, которого ожидал увидеть Петр, на родину являлся петиметр [42] .
42
Петиметр (фр. «petit ma^itre» — «маленький господин») — щеголь.
Вероятно, даже царь довольно быстро распростился со своими иллюзиями. По воспоминаниям Ивана Неплюева, Петр собирался определить вернувшихся из-за границы курсантов в рядовые гардемарины, но его остановил его любимец Г. П. Чернышев:
«Грех тебе, государь, будет: люди по воле твоей бывши отлученные от своих родственников в чужих краях, и по бедности их сносили голод и холод и учились, по возможности желая угодить тебе и по достоинству своему и в чужом государстве были уже гардемаринами, а ныне, возвратясь по твоей же воле и надеясь за службу и науку получить награждение, отсылаются ни с чем и будут наравне с теми, которые ни нужды такой не видали, ни практики такой не имели».
Вчерашний студент особо подчеркивает, что прославленный в петровских баталиях Чернышев разговаривал с ними как с равными, и даже не допустил поклониться себе, хотя не имел с ними «ни свойства, ни знакомства», — сподвижники российского императора знали цену высшему образованию. Сам же Петр, позволив Неплюеву поцеловать свою руку, сказал: «Видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли; а всё от того: показать вам пример и хотя б под старость видеть мне достойных помощников и слуг отечеству». Однако из тридцати человек, посланных с Неплюевым за границу, достойными руководящей должности или офицерского чина были признаны от силы пятеро.
К сожалению, привычка к учебе вырабатывается годами, и когда над российскими дворянами, освобожденными (1762) от обязательной службы, перестала висеть петровская дубинка, многие очень быстро охладели к получению знаний. В России XVIII века диплом мало что значил. Ученому, желавшему работать на своем поприще и служить отечеству, требовались железные нервы, крепкое здоровье и бойцовский характер, без которых тот же Ломоносов не смог бы свершить и половины того, что сделал (хотя, если бы ему не чинили препон, он сделал бы много больше).
«Положим, что ты пребыванием своим в училище приобретешь знания превосходнейшия, что достоин будешь управлять не токмо важным отделением, но достоин будешь венца; не уже ли думаешь, что тебя Государь поставит на перьвую по себе степень? — писал Александр Радищев, учившийся в Лейпциге. — Тщетная мечта юнаго воображения! По возвращении твоем имя твое будет забыто. Вместо того что ты известен ныне чрез твоего начальника, о тебе тогда и не воспомянут, ибо не удостоит тебя Государь, может быть, воззрения отвлеченный от того или правления заботою, или надменностию сана своего, или завистию вельможей, которые, осаждая непрестанно престол Царский, претят проникнуть до него достоинству. А если изтекает на него награждение, то уделяют его всегда в виде милости, а не должным за заслуги воздаянием. Ты поместишься в число таких людей, кои не токмо не равны будут тебе в познаниях, но и душевными качествами иногда ниже скотов почесться могут; гнушаться их будешь, но ежедневно с ними обращаться должен. Окрест себя узришь не редко согбенные разумы и души, и самую мерзость. Возненавиден будешь ими; поженут тебя, да оставишь ристание им свободно. А если тогда начальник твой будет таковых же качеств, как и раболепствующие ему; берегись, гибель твоя неизбежна».
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ОТ СЕССИИ ДО СЕССИИ
Моральный и физический облик студента
«Справочник превосходного студента». — Соблазны большого города. — Эволюция костюма. — Досуг
43
Возрадуемся, / Пока мы молоды. / После милой юности / И тяжелой старости / Нас примет в себя земля (лат).
Несмотря на напряжение сил и все лишения — холод, голод, а то и побои, — студенческие годы были для многих самыми счастливыми в жизни, потому что являлись периодом вольницы: вырвавшись из-под опеки семьи, подростки были предоставлены сами себе, прежде чем впрячься в ярмо избранной профессии и покориться правилам своего цеха.
Вступление в эту практически взрослую жизнь в довольно раннем возрасте было психологическим шоком, и нельзя сказать, чтобы резкая перемена образа жизни всегда оказывала благотворное влияние на вчерашних детей. Герой романа Шарля Сореля «Правдивое комическое жизнеописание Франсиона», вышедшего в 1623 году, говорит: «…меня причисляли к тем, кого называли чертенятами, по ночам я бегал по двору, сунув в штаны хлыст, чтобы нападать на шедших в уборную…