Сейчас c уверенностью можно говорить только о том, что вы – читатель. В остальном… Мужчина вы или женщина? Что-то среднее? Юноша вы или нет? Вам двадцать или семьдесят пять? Красивые ли у вас глаза? Что вообще по-вашему – красивые глаза?

Хотели бы вы что-нибудь изменить в себе? Губы? Нос? Привычку хамить? Чем вы занимаетесь? Какие у вас планы на среду? Давно ли в вашей жизни была среда? Какое у вас хобби? Коллекционирование? Поэзия? Как эта книга попала к вам в руки? Вы редактор в издательстве или студентка, которая читает эти строки, склонившись над книгой в магазине? Она в твердом переплете? Какой у вас план на сегодняшний вечер? Быть может, встретимся? Хотели бы трахнуться с автором? Напишите ему – он будет не прочь. Вечер у вас вообще или ночь?

Вы загадка. Верно. Могущественная загадка! Вы многое можете себе позволить. Вам дано дочитать этот роман до конца или, напротив, отбросить его прямо сейчас. Вы можете порекомендовать его друзьям или, наконец, решившись завести друзей, посоветовать им ни в коем случае не делать этого. Вы можете читать эту главу или, если вам категорически не нравится, когда книга разговаривает с вами, сразу перейти к следующей. В отличие от Александра, который ничего не знает о вас, прямо сейчас, немедля, вы можете заглянуть в конец романа и узнать, чем закончилась эта история и закончилась ли она вообще, ибо какой смысл заканчивать то, что называется замыслами?

Вы можете узнать о странных поступках Саши и вырвать из его жизни страницы, которые сам он, как ни старался, вырвать не смог. Вам ничего не стоит полюбить или возненавидеть его. Осудить или понять. Постараться быть похожим на него или уснуть. Прямо сейчас, если вы, конечно, находитесь в Москве – вы можете отложить книгу и отправиться на Большую Никитскую, в здание ТАСС, где на втором этаже находятся пять комнат. Быть может, усатый полицейский, который уже много лет сидит на первом этаже, пропустит вас без выписанного в Отделе пропусков документа, и, поднявшись по мраморной лестнице, у которой частенько выставляют гробы и провожают в последний путь работников ТАССа, вы на мгновенье остановитесь перед офисом № 105. Добро пожаловать! Именно здесь, а не в телецентре, как вы могли подумать, квартирует отдел спецпроектов самого большого телеканала страны. Вы откроете дверь и, пройдя холл, окажетесь в помещении, в котором пять дней в неделю сочиняют шутки, а в ночь с пятницы на субботу играют в покер. Если за столом будет не больше семи человек – вас пригласят к игре, особенно если вы знаете правила, но не очень хорошо играете. Не пугайтесь – здесь все очень веселые и приятные. Настоящий джентльменский клуб. Вход – тысяча. Докупаться можно сколько угодно. Не отказывайте себе в удовольствии. Поверьте, если вы и проиграете, а больше двадцати тысяч вы проиграете вряд ли, – это будет самый веселый покер в вашей жизни. Даже Саша, которого с трудом можно назвать веселым парнем, будет шутить. В середине ночи привезут наркотики. Девочки будут танцевать на столах. Будет радостно, правда! Впрочем, вас, по-моему, заинтересовало то, что у Александра есть жена и дочь.

Елена сидела возле детской кроватки.

– Я подам заявление, – сказал Саша.

– Хорошо, – прошептала жена.

Саша посмотрел на нее. Теперь он видел не женщину, которая когда-то была симпатична ему, но актрису, акционистку в музее современного искусства. «Что она себе воображает? Ей сейчас, наверное, очень нравится страдать… Не хватает только виолончельного концерта Эльгара».

Сонная, бледная, ничего она не хотела. Саша видел женщину, которая держалась так, словно впервые оказалась в этой комнате. Будто во время ливня она, незнакомка, попросилась в чужой дом переждать непогоду. Эмигрантка, беженка, Лена сидела в детской и гладила спящую дочь.

– Ты можешь не переживать – квартиру я оставлю вам…

Елена вновь ничего не ответила. Едва заметно она продолжала покачиваться на стуле и смотреть на дочь. Саша мучился. Он чувствовал вину, и вина эта разъедала его. Сашу раздражало молчание. «Она же сейчас все это специально делает. Неужели так сложно сказать хотя бы одно слово?! Она же понимает, что я не специально все это сделал! Она же знает, что в этом вообще нет моей вины. Но нет – ей нравится, нравится сейчас сидеть тут передо мной и строить из себя страдалицу… Она специально, специально молчит, молчит только, чтобы разозлить меня…»

– Так и будешь молчать?! Что – нечего сказать?

– Саш…

– Конечно, ты же у нас святоша! Ты же всегда все делаешь правильно, ты же у нас из прекрасной семьи! У тебя же мама – педагог года! Вы же все как на подбор! Это у меня родители алкаши, и я вот ублюдком стал. Зачем со мной, дерьмом, разговаривать? Я ведь не достоин такой прекрасной женщины, как ты! Ты же у нас само совершенство, сама забота!

– Саш…

– Все такие правильные, такие интеллигентные. Ты же всегда все понимаешь! Никогда не делаешь глупостей! О тебе же можно писать целую главу в школьном учебнике по этике! Конечно, куда уж мне до тебя, до твоей мамаши! Со мной и разговаривать-то не нужно! А правильно – зачем со мной разговаривать? Это же ниже твоего достоинства!

– Саша, пожалуйста, успокойся. Ты же видишь, что она спит. Ты ее разбудишь!

Саша не видел. Совсем. В этот момент он думал только о себе. Саша не понимал, что Лена вовсе не винит его. Все, что она испытывала в тот момент, – страх. Глядя на девочку, Елена думала только о последствиях: «Повредит ли это ее здоровью? Существует ли генетическая память? Не станет ли девочка наркоманкой?».

Елена пыталась представить, что почувствовала дочь, как сделала глоток. Понравился ли ей бутират? Чувствовала ли она прилив радости и счастья, перед тем как упала на ковер? Запомнила ли она этот момент? Елена думала, что никогда не сможет простить себе этого, и клялась больше никогда, никогда даже на минуту не оставлять дочь одну.

Концерт Эльгара здесь действительно не помешал бы. Будто черные тучи над морем, сгущалась тревога. Елена не могла поверить, что в такой момент Саша думает только о себе. Подняв глаза, она посмотрела сперва на мужа, затем на пеленальный столик. Пластиковая бутылка по-прежнему стояла на месте. В суматохе вечера ее забыли убрать. Саша заметил это.

«Как странно, – подумал он, – столько всего произошло, а бутылка все еще стоит на своем месте. Хорошо, значит, разводимся»…