Шрифт:
— Слепой сказал: увидим! — спряталась она за поговорку и бросила смолистую ветку в костер.
Мерзлая хвоя жарко затрещала и разбудила мастера Чуркина, клюющего носом на пенечке.
— Поднажмем, ребятушки! — крикнул Чуркин хриплым голосом.
— Да не ребятушки мы, а девчатушки, — поправила мастера Катя, которая, полюбив Сашку, незаметно для себя прониклась его нетерпимостью ко всяческим ошибкам и непорядкам.
Чуркин почесал в затылке, философски изрек;
— Все едино! — вытащил часы-блюдце и покосился на солнце.
Признаться, Тося не очень-то надеялась, что Илья сразу же послушается ее. Но он, нарушая все правила, стал валить лишь сосны и лиственные деревья, а трудные для Тоси елки обходил стороной, будто и не росли они на делянке.
— Это что еще за выборочная рубка? — загремел Чуркин. — Кончай фокусы, Илюха!
И пришлось Илье вернуться к пропущенным елкам и спилить их все до единой.
Гавриловна неумело заколотила топором в буфер. Выстроившись цепочками, лесорубы заспешили по тропкам к навесу — молодые, вволю наработавшиеся, проголодавшиеся.
Разом несколько ложек нырнуло в миски. Отведав щей, приготовленных новой поварихой, лесорубы недоуменно переглянулись. Общее мнение выразил Филя.
— Да, — сказал он, выплескивая щи на снег, — в ресторане она не работала!
Кругом зашумели:
— Да это пойло какое-то!
— Я сам лучше сварю!
— Ну и повариха!
Вслед за Филей многие лесорубы выплеснули щи и пошли за кашей. Лохмотья капусты валялись на снегу, исходя паром.
И вторым своим блюдом Гавриловна не угодила лесорубам.
— Сырая каша!
— И пригорела!
— Наша Тося лучше готовила!
Растерявшаяся Гавриловна вспомнила Тосины наставления и совсем некстати предложила:
— Может, кто добавки хочет?
— Сама ешь! — сердито посоветовал Филя, всухомятку жуя хлеб. — Это ж смех: до старости дожила, а щи не умеет сготовить!
Почуяв, что в воздухе запахло скандалом, Длинномер и еще один парень из ватаги — Мерзлявый — стали за спиной своего атамана.
— Теперь понятно, почему мужик ее на сплав подался, — сказал Длинномер, развивая мысль Фили.
— Интеллигенцию из себя корчит! — подхватил Мерзлявый: помимо главного своего качества, отмеченного прозвищем, он был известен еще в поселке застарелой неприязнью ко всем поголовно интеллигентам.
— Постыдились бы, она вам в матери годится, — вмешался Сашка, чувствуя себя неловко, как всегда, когда ему приходилось призывать к порядку своих товарищей по работе и друзей детства.
Длинномер с Мерзлявым разом перевели глаза на атамана, ожидая команды: стыдиться им или можно еще повременить. Филя, не любящий скандалить на голодный желудок, молча пододвинул к себе миску с хлебом. Парни переглянулись и разом запустили руки в хлебницу.
И другие лесорубы последовали их примеру, живо расхватали весь хлеб и отошли от кухни. Ксан Ксаныч заботливо положил перед Надей здоровенный ломоть, выхваченный им из-под носа зазевавшегося Длинномера, вынул из кармана кисет с махоркой и тонко пошутил:
— После сытного обеда можно и закурить…
Лишь четверо остались за столом. Сашка смущенно покрякивал и листал свой блокнот, куда он позавчера так необдуманно записал Тосю. Надя сосредоточенно ела хлеб, время от времени сдабривая его ложкой забракованных всеми щей, и вид у нее сейчас был такой, будто она не обедала, а делала очередную работу. На другом конце стола рядышком, как добрые друзья, сидели Тося с Ильей, искоса поглядывая друг на друга, и полоскали ложки в мисках.
Мастер Чуркин поскользнулся на капусте, щедро разбросанной вокруг кухни, обескураженно сказал:
— Дела-а!.. — и почесал в затылке.
Анфиса встречает Дементьева
Грузовик обогнал Анфису, идущую на дежурство, и остановился у гаража. Из кабины вылез молодой инженер Дементьев, назначенный в лесопункт техноруком. На нем — высокие охотничьи сапоги и новенькая велюровая шляпа, сбитая на затылок.
Дементьев вынул из кузова чемодан и огляделся по сторонам, не зная, куда идти.
— Где тут у вас контора? — спросил он у Анфисы, поравнявшейся с грузовиком.
Анфиса обернулась — и лицо молодого инженера разом посветлело. Машинально он провел рукой по небритой щеке.
— Идемте, я покажу, — предложила Анфиса, довольная произведенным ею впечатлением.
По дороге Дементьев украдкой разглядывал красивую Анфису.
— Вы кем здесь работаете? — поинтересовался он.
— Я… артистка, — неожиданно для себя сказала Анфиса, сама не понимая, зачем понадобилась ей эта ложь. — В театре поручили мне роль девушки из лесного поселка, вот я здесь и вживаюсь в образ.