— Иван Петрович действительно был очень интересным человеком. Все старался успеть, за многое брался. Был очень контактным, имел широкий круг общения. Умел не только работать, но и отдыхать. Объездил половину мира. Мог о многом рассказать. Имел массу увлечений. Может, вас интересует что-то более конкретное? — мягко улыбнулся Старостин.

Вот только непонятно было, почему это вдруг Яков Леонидович начал нервничать, хотя явно старался этого не показывать. Но его выдавали руки, беспокойные и нетерпеливые. Вот пальцы подхватили незаточенный карандаш и принялись его переворачивать. Наигравшись, он стал постукивать им по толстой кожаной папке.

— Были ли у него женщины? — напрямую спросил Чертанов.

Простой карандаш приподнялся, будто бы для удара. Но потом неожиданно Яков Леонидович отшвырнул его в сторону.

— Ну, знаете! — возмущенно протянул он. — Если что-то и было в молодости… Так это все давно прошло. Конечно, он любил женщин, и они его любили. Но в последние годы он сделался совершенно другим человеком. Отличный семьянин, заботливый отец, жену свою обожал до безумия! Ну это и не удивительно, такая красавица! Но с чего вы решили, что это может иметь отношение к делу?

— Понимаете… В этом деле не все так просто, как кажется на первый взгляд. Мы должны проверить и учесть все версии. А это одна из них. И потом, вспомните, как погиб ваш друг. Вам это не кажется странным? Ему ножом распороли мошонку!

Старостин нахмурился. Но уже в следующую секунду произнес почти облегченно:

— Еще раз вам повторяю, Иван Петрович был прекрасный семьянин, это вы можете спросить у кого угодно в отделе. Хочу вам сказать, вы просто не там ищете. В наше время из-за женщин не убивают. Извините меня за цинизм, но этого добра хватает. Главное, чтобы деньги были. Тогда сколько угодно, когда угодно и где угодно!

— Ладно, вижу, что не хотите откровенничать. Еще один такой вопрос. Кто мог желать ему смерти?

Пальцы Старостина вновь потянулись за карандашом, но, самую малость не дотянувшись, сцепились в замок.

— Ну и вопросики вы задаете. Мы, конечно, с ним были друзья, но не до такой же степени. А потом, ведь чужая душа потемки! И вообще, такие темы мы не обсуждали. В сущности, он был человек легкий, бесконфликтный, открытый, с ним можно было похохмить, весело провести время. Он не загружал людей своими проблемами, но и сам старался не вникать в чужие дела. Хотя, конечно, не все на работе у него ладилось. В открытую об этом он не говорил, но иногда это проскальзывало в разговорах.

— А чем он занимался?

— Он курировал сектор энергетики, отвечал за связь с Тюменской областью. В последнее время наводились весьма серьезные контакты. Мы вкладывали большие деньги в эту индустрию. Устраивали тендеры, подыскивали наиболее надежных компаньонов. Разумеется, не всем нравилась наша экономическая политика, и у него могли быть враги. — Старостин вдруг призадумался. — Хотя, знаете, вот я сейчас вспоминаю, незадолго до его ухода было несколько нехороших звонков, откуда-то из Сибири. Он прямо весь кипел, когда слышал этого человека. Бросал трубку, а потом весь день ходил сам не свой. Не удивлюсь, если его устранили именно эти люди.

— А кто именно, вы не знаете?

Старостин лишь широко развел руками.

— Честно говоря, не имею ни малейшего понятия. У нас такое большое хозяйство, масса клиентов по всей Сибири, и поэтому трудно сказать, кто это был. — Яков Леонидович задумался. — Хотя я вспоминаю один такой звонок. После того случая Ваня был как на иголках. Он мне не стал ничего рассказывать, просто сказал, что сам с ними разберется! Знаете, Иван Петрович был достаточно мнительным и очень осторожным, он ни за что не оставил бы подобный звонок без внимания.

— К кому он мог обратиться? Насколько мне известно, заявления в милицию от него не поступало.

Старостин после минутного размышления наконец отважился:

— У него были друзья, у которых он мог попросить помощи. Очень серьезные люди в криминальном мире. С одним из них он вырос в одном дворе, потом их пути-дорожки разошлись. Тот преуспел в своем деле, а Иван Петрович в своем, но связи между собой они никогда не теряли.

— Вы случайно говорите не о Кузе? — поинтересовался Чертанов.

Старостин удивленно посмотрел на майора:

— Хм, не ожидал. Вот видите, вы уже знаете.

Чертанов поднялся и, положив на письменный стол визитку, сказал:

— Если что-нибудь еще вспомните, позвоните, пожалуйста, вот по этому телефону.

— Хорошо, — улыбнулся Старостин, даже не попытавшийся скрыть облегчения.

Смотрящий Северо-Западного округа Кузя, в миру Степан Валерьянович Кузин, был личностью известной. Начинал он, как и многие, обыкновенным каталой — обыгрывал в поездах командированных. А позже, немного заматерев, сколотил свою бригаду и занимался тем, что выбивал карточные долги. Дела у него спорились, а потому желающих обратиться к Кузе было немало. Собственно, и методы его были нехитрые, как у всех! Должника просто опускали в глубокую яму и держали в ней на тяжелой цепи, причем за каждый день, проведенный в этом зиндане, бригаде шла отдельная плата. Как говорил Кузя — за «сервис». Немногие выдерживали подобную сферу услуг, и вскоре после начала обработки должник готов был расстаться не только с заготовленной заначкой, но даже с собственной квартирой, лишь бы только прервать заточение.