— С этими ты не по одному разу дело имел.

— Откуда знаешь? Резван стукнул? — неожиданно резко спросил Савин. — Ох, попляшет этот гад у меня…

— Неважно, откуда я это знаю, — сказал Чертанов. — У меня свои каналы.

— Ну да, было такое дело, — подтвердил Савин. — Трахал. И что? Это не преступление.

— Так я и не говорю, что преступление, — с деланым удивлением сказал Чертанов. — Просто мне кое с чем разобраться надо. Скажи, Георгий, ты пятнадцатого вечером и ночью где был? Часов с одиннадцати и до двух ночи?

— Не помню, — быстро ответил Савин. По интонации было совершенно ясно, что он врет.

— Жаль, что не помнишь, — печальным голосом сказал Чертанов. — Значит, алиби у тебя нет.

— Какого еще алиби?

— Вот эту девушку, Катя Аристова ее звали, — Чертанов показал на одну из трех фотографий, — тем вечером убили. Зарезали в Измайловском лесопарке.

— Ну и что?! Я-то при чем, начальник? Мало ли, что я ее трахал! Через этих баб каждый день по пять человек проходило, что ты ко мне-то прицепился!

— Не все трахали каждую из этих троих, и не все были их постоянными клиентами. Так, может, вспомнишь, где ты был ночью пятнадцатого. Имей в виду, Георгий, это в твоих интересах.

— Я… Сейчас вспомню… А, точно! Мы с Семой Паровозом, Веней Сазоновым и Маратом Абекеровым в казино ходили. Они подтвердят! И еще там знакомых куча была, меня все видели.

— Ладно, проверим, — сказал Чертанов, пряча блокнот в карман. — Кстати, что это за Марат Абекеров? С ним я тоже поговорить хотел.

— Просто парень знакомый. При «Метрополе» тусуется.

Чертанов кивнул. Раз при «Метрополе», значит, тоже при Кузе, смотрящем Северо-Западного округа. Нужно будет и с ним поговорить — он третий из тех, кто был постоянным клиентом убитых девушек.

— Слушай, Кузя, надо что-то делать! Этот мент задолбал уже! — Сова был вне себя от ярости. — Ко мне неделю докапывался, теперь к Марату лезет! И Игорь говорил, что он ему звонил, те же самые вопросы задавал! Если он будет и дальше к нам цепляться, то может что-нибудь откопать! Я ему наврал, что пятнадцатого в казино был, но он же проверять будет! И выяснит, что меня там не было. Будет дальше копать! А ведь пятнадцатого у нас «стрелка» была с люберецкими хлопцами, и не мирная, сам помнишь! Три трупа осталось! Что, если он на это выйдет?

Кузя раздраженно постучал по крышке стола пальцами.

— Да не ори ты, самому тошно! Что я сделать могу? Он маньяка ищет! Баб-то ведь и в самом деле убили, Мугаметов жаловался, что его телки работать боятся! И клиенты, говорит, злятся, что их из ментовки теребят.

— Мугаметову я сам голову откручу, — пообещал Савин. — Это он меня менту сдал, гадом буду.

— Резвана не трогай, — строго сказал Кузя. — Ему тоже деваться некуда было. Вот кому бы и правда голову стоило открутить, так этому маньяку поганому. Сначала яйца, а потом голову. Из-за этого урода у нас проблем выше крыши. Доходы у Резвана падают, значит, и нам он платить меньше будет, да еще и менты цепляются. Плюс слух пошел нехороший, что мы со своими обязанностями не справляемся, порядок не поддерживаем.

— Надо бы найти этого урода и пригасить, — сказал Савин, уже немного успокаиваясь.

— Легко сказать — найти… Он же один работает, ни с кем не контачит, его ловить — офигеешь. Это спецы нужны, а у меня таких нет. Не тебе же я это поручу…

— Да уж… Слушай, а если Варяга попросить? У него-то возможностей побольше, должен справиться.

— А ты знаешь, Сова, это мысль, — после недолгого раздумья сказал Кузя. — Попробуем. Не зря же я ему процент отстегиваю…

Тарантул внимательно выслушал бригадира. За все время разговора он даже ни разу не моргнул и слушал его, как загипнотизированный. У собеседника от такого нездорового интереса к собственной персоне по спине скоро начинали бегать неприятные мурашки. Хотя к подобной заинтересованности следовало бы относиться попроще, это была обычная манера Константина Игоревича вести диалог. Вот только у того, кто об этом не знал, как правило, на затылке от дурного предчувствия начинали шевелиться волосы.

Тарантул и в самом деле напоминал абсолютного убийцу-паука, спрятавшегося в уголке паутины и с невероятной терпеливостью наблюдающего за кружением крупной и очень аппетитной мухи. Еще какое-то мгновение, и она, увлеченная полетом, натолкнется на прозрачную липкую преграду, чтобы увязнуть в ней до конца своей жизни. А пауку останется только крепко спеленать ее, родимую.

— Пластинку не гонишь? — лениво спросил Тарантул.

Бригадир Леха заметил за Тарантулом еще одну занятную привычку: тот никогда не чирикал по фене, а изъяснялся, как министр культуры. Что, собственно, было немного странно. А сейчас он заговорил, как арестант, и Леха одобрительно растянул губы — родным ветром подуло. На блатной музыке запел, господин хороший! Значит, в его башке произошли какие-то метаморфозы.

— Говорю как на духу, — выпалил бригадир Леха, — ну, бля буду! — Подумав, для пущей убедительности даже перекрестился. Этого тоже ему показалось маловато, и, вытащив из-за ворота полукилограммовый золотой крест, он сочно приложился к нему пухлыми губами.