— А ты вечно так, Толян! Все выделиться хочешь! Даже здесь, в кабаке, за жрачкой! Заказал бы, как все, антрекот, давно бы ел и не парился, — рассмеялся Лебедев.

— Ты смотри не подавись, Ромик, — огрызнулся Вершинский. — А вон и мой заказ несут. Между прочим, я не собирался выделяться. Я просто хотел попробовать мясо по-малайзийски. Звучит уж больно круто. Леня, ну скажи ты им, что это не преступление.

— Не преступление! И вообще, Толян, ты молодец! Не боишься экспериментировать. Тем более над собственным организмом. Я предлагаю выпить за смелость! За тебя, Анатолий, — с пафосом произнес Кулагин.

Лебедев и Лишайников дружно рассмеялись.

— И ты издеваешься надо мной! Не ожидал я от тебя этого, Леонид! — с наигранной обидой откликнулся Вершинский.

Все четверо были в хорошем расположении духа. Они зашли в ресторан немного перекусить, но то ли атмосфера заведения, то ли их собственное настроение располагало к отдыху и веселью.

— Ну, ты будешь пробовать, или как? — поинтересовался Лебедев у Вершинского, который, приподняв крышку керамического горшочка, в котором принесли блюдо, пытался рассмотреть его содержимое.

— Ты оказался, как всегда, прав, Леня. Необходимо выпить не только за смелость, но и для смелости, — очень серьезно проговорил Вершинский и обратился к официантке, которая принесла ему заказ, но не успела далеко отойти: — Девушка! Принесите-ка нам бутылочку хорошей водочки! И побыстрее. Кушать очень хочется.

Официантка принесла водку.

Вершинский наполнил стопки и произнес:

— За смелость! Ну, с богом. — Выпив и закусив куском мяса, которое он выловил из горшочка, Вершинский довольно протянул: — Божественно.

— А ты чего не пьешь? — поинтересовался Лебедев у Лишайникова, который, чокнувшись со всеми, поставил стопку с водкой обратно на стол.

— Для того чтобы съесть антрекот, смелость не нужна, — ответил тот и, обратившись к Кулагину, добавил: — Мне к пяти на завод.

— Проблемы? — Кулагин пристально посмотрел в глаза Лишайникову.

— Ну, не то чтоб проблемы, — Лишайников усмехнулся и тоном, каким родители рассказывают о невинных шалостях собственных детей, продолжил: — Директор сегодня встречается с новым подрядчиком, а меня об этом не предупредил. Вот хочу навестить его и напомнить о нашем договоре. Да и подрядчику есть что сказать…

— Ну-ка, рассказывай. Кулагин понял, что Лишайников хочет с ним обсудить какие-то свои идеи насчет завода.

— В общем, тут очень интересная штука получается, — начал тот. — Не спалось мне как-то ночью, и я от нечего делать еще раз просмотрел бумаги по этому заводу. Посчитал, сопоставил. Мы с этого завода можем как минимум в два раза больше получать…

— Не понял! Директор крысятничает? — перебил Лишайникова Кулагин.

— Нет! Директор, конечно, говно, но говно трусливое. За каждую копейку он отчитывается. Да и с подрядчиком, я думаю, он без меня хотел встретиться, чтобы потом все в подробностях мне передать в доказательство собственной честности.

— Тогда в чем же дело? — заинтересованно спросил Кулагин.

— А дело, собственно, в том, что производство можно увеличить. Конечно, простой будет, но не больше месяца… И заметь, мы за это время ничего не потеряем, — Лишайников улыбнулся.

— Ты уверен? — уточнил Кулагин.

— Уверен. Для этого и хочу сегодня встретиться с подрядчиком. У меня тут все подсчитано, — Лишайников открыл портфель, чтобы достать бумаги.

— Не суетись, — остановил его Кулагин. — Причин не доверять тебе у меня нет, а в том, что ты не только все продумал, но и грамотно рассчитал, я уверен. — Немного помолчав, он продолжил: — Ну что ж, действуй, брат. Только знай, что простоя в получении денег с завода быть не должно. Сумма и сроки обговорены, и их изменения не рассматриваются… Ну а увеличишь прибыль — честь и хвала тебе. Тогда и поговорим.

— Спасибо за доверие, — поблагодарил Лишайников.

— А если тебе эта заводская крыса мешать начнет, ты напомни, что мы уговаривать не умеем. У нас другие проверенные средства, — Лебедев, прищурившись, вытянул правую руку вперед, делая вид, что прицеливается.

— Кстати, о средствах! — Вершинский снова наполнил стопки. — Мне кажется, Леня, что для создания коалиции мы плохо наши средства используем.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Кулагин и залпом выпил.

— Складывается впечатление, что мы к некоторым гаденышам, которые против нас пошли, чересчур добренькие. А ведь они наш кусок едят. — Вершинский выпил и со злостью продолжил: — Понимаешь, о ком я. О Несторе и его прихлебателях. Слишком много несогласных развелось. Тебе не кажется? Надо бы опять чисткой заняться… Отстреливать этих сук надо, Леня. Если мы хотя бы еще пару-тройку таких, как Шумский или покойный ныне Малыгин, уберем, другие тут же попритухнут… Разве я не прав? Ну ты сам подумай!

— Прав, Толян, прав, — спокойно и очень медленно проговорил Кулагин. — Я сам об этом уже думал. Завтра потолкую на эту тему с Мазитовым и Копниным.

Василий Никаноров, известный среди своих приспешников как Вася Лихой, поставил на сигнализацию новенький, только сегодня утром приобретенный «БМВ» и размашистым шагом направился к подъезду. Держа в одной руке букет из семнадцати алых роз, а в другой бутылку дорогого шампанского, Вася нисколько не сомневался, что сегодняшний вечер станет особенно запоминающимся. И не столько для него самого, сколько для Ирины. Эта малолетка ахнет от изумления, когда увидит, а потом и сядет в его новое приобретение. Отказать Васе она сегодня будет просто не в силах.