В дни же будние и скоромные так называемых клиэнтов, охочих до любодейства за деньги, было мало; ну разве какой подгулявший купчик залетит с пьяных глаз или фартовый, удачно скинувший ворованное рухло барыге, да забредет исстрадавшийся вконец скубент или истекающий юношескими соками угрястый гимназист. Ночами и вовсе было безмятежно. Да и то сказать, кому чужому взбредет в голову топать до веселого дома по слободской Поповке, славившейся во всем Средневолжске своими шибенниками и громилами. Поэтому и удивилась Раиса, когда в ночь на Преставление Святителя Варсонофия, открыв на стук дверь, увидела она прилично одетого господина в широкополой шляпе, надвинутой на глаза, и шарфе, закрывающем лицо по самые ноздри.

— Вам кого? — на всякий случай спросила она.

— Девицу, — освободив рот от шарфа, ответил господин.

— Ну, проходите, — пригласила Раиса гостя в комнаты. — Вам как, одну или зараз двоих?

— Одну. — Ей показалось, он усмехнулся.

— С собой возьмете или тут будете?

— Тут, — коротко ответил гость.

— Полтора рублика, — запросила она цену, завысив ее втрое. Раиса была мадамой тертой и по своему богатому опыту знала, с кого можно спросить больше, а с кого и заикаться не стоит. С этого ночного гостя было можно. — Вся ночь — трешник, — заключила она.

Гость молча достал портмоне, отсчитал полтора рубля и передал их Раисе.

— Только я хотел бы выбрать, — попросил он.

— Сделаем, — приняла деньги Миронова и вышла. Вернулась она минуты через три, ведя за собой полураздетых заспанных девиц. — Прошу.

Гость долго и пристально рассматривал девиц. Его глаз из-под широких полей шляпы было не рассмотреть, но каждая из них хорошо чувствовала момент, когда ночной клиэнт смотрел именно на нее. Кто-то из девиц был совершенно безразличен к происходящему и желал лишь побыстрее отправиться обратно спать, кто-то смотрел на гостя с интересом, а то и с призывом.

Наконец гость указал на одну из них пальцем и коротко произнес:

— Ее.

— Везет тебе, Мелания, — хохотнула девица, стоящая рядом с ней. — Этот господин, я тебе точно говорю, за свои денежки все из тебя выжмет. До самого донышка.

— Да будет тебе, — не больно ткнула ее локтем в бок Мелания, стараясь разглядеть в неясном свете масляного фонаря лицо ночного клиэнта. На миг какое-то смутное предчувствие кольнуло ее грешную душу и тотчас прошло, не дав Мелании даже успеть нахмуриться. — Чего он лицо свое не кажет? — буркнула она.

— А не хочет, — снова хохотнула товарка. — Может, уродство какое скрывает, а может, господин какой важный. Сюда ведь и такие захаживают. Да ведь у мужика главное не лицо, так ведь, Мелания?

— Все свободны, — гаркнула строго на девиц Миронова, и те покорно удалились.

Мелания подошла к клиенту и присела рядом.

— Вам комнату или удовольствуетесь кушеткой? — вяло поинтересовалась Раиса.

— Комнату.

— Тогда, будьте добры, еще четвертачок.

Гость достал из портмоне пятидесятикопеечную монету и сунул прямо в ладонь Раисе. Затем, не дожидаясь сдачи, поднялся:

— Куда?

— Туда, — указала Раиса на одну из дверей. — Водочки или чихиря не желаете?

— Нет, — буркнул гость.

— А девушку угостить? — не отставала Миронова. Гость не торговался, значит, с него можно выжать и поболее.

— Позже, — отрезал гость и, схватив Меланию за руку, скрылся за указанной дверью.

— Ишь, как его приспичило, — вслух произнесла Раиса, так же, как до того товарка Мелании, решив про себя, что сей клиэнт менее чем через три захода не выйдет. А может, и через четыре. Она вздохнула и решила записать на Меланию не тридцать пять копеек, как обычно, а целый полтинник.

— Как желаете, господин хороший? — игриво спросила Мелания, скинув рубаху и оставшись в одних панталонах. — А почему вы не раздеваетесь?

Она подошла к нему и стала разматывать шарф, несколько раз обернутый вокруг шеи. Когда она сняла его, оказалось, что у клиэнта аккуратная черная бородка. А когда она сняла шляпу и встретилась с его взглядом — невольно вскрикнула. Затем она закричала, громко, протяжно, чтобы услышали все, но из горла ее, кроме шипения и легкого хрипа, не донеслось ни единого звука.

Клиэнт засмеялся и стал вращать ладонью вытянутой навстречу ей руки, словно раздевая ее. Плечи Мелании опустились, и она стояла, не в силах сдвинуться с места и шевельнуть рукой, похожая в своей неподвижности на мраморную кариатиду, к которой мастер, верно, по забывчивости, приладил руки.

Александр Александрович поднялся, вплотную приблизился к Мелании, у которой, казалось, жили одни только глаза, и коротко и сильно дунул ей в чело. Глаза ее тут же закатились, и она стала заваливаться назад. Девушка бы упала на спину, не подхвати ее вовремя магнетизер. Он отнес ее на кушетку и прикрыл лоскутным одеялом. Проделав над ней еще несколько раппортов, после чего Мелания стала мерно дышать и на лице ее появился легкий румянец, Александр Александрович достал из внутреннего кармана небольшую изящную бонбоньерку, в коих любовники дарят обычно конфекты своим одалискам, и сунул ее под подушку Мелании. Затем надел шляпу, замотал вокруг шеи шарф и вышел из комнаты.