Лицо Пантелея выглядело очень доброжелательным, можно было бы утверждать, что все его морщины появились от непрестанного смеха. Наверняка всем своим собеседникам он внушал немалое уважение. Руки, сцепленные в замок и смиренно лежащие на чуть выпуклом животе, придавали ему особенно располагающий вид. Его можно было запросто принять за престарелого родителя, которому очень приятно общаться со взрослым сыном.

– Впрочем, кое-какая идея у меня возникла. Резаный действовал на пару с Пашей Фомичевым, погоняло у него Костыль, – высказал свои соображения Святой. – Ты случайно не слышал о таком?

Пантелей на секунду задумался:

– Он не вор?

– Нет, – отрицательно покачал головой Герасим. – Но одно время он был положенцем.

– Какой он из себя?

– Долговязый, слегка сутулый, лицо немного вытянутое. В карты режется, как катала.

Пантелей понимающе кивнул:

– Теперь я знаю, о ком ты говоришь. Лет пятнадцать назад я был смотрящим в пермской колонии. Мне рекомендовали в пристяж одного пацана, которого перевели во «взросляк». Я к нему присмотрелся, и мне показалось, что у него есть характер. Со временем из него получился бы очень серьезный блатной. А там и на вора бы вытянул. Правда, бывало, шелестел не по делу, но угол свой знал. В карты резался мастерски. Помню, тогда он в секу проиграл. На возвращение долга ему было отведено три дня. Сам понимаешь, на зоне нравы суровые, как северный снег…Его уже готовились из дырявой ложки накормить. Но дальше случилось непонятное: блатного, которому он задолжал, вдруг неожиданно завалило штабелем бревен. Два дня потом беднягу откапывали. То, что у Костыля оставалось при себе, он бросил на общак, на этом дело и закрылось. Но я подозреваю, что тот блатной не своей смертью умер. И что ему в этом кто-то очень сильно помог.

– Разбор был?

– Разбирались по всей форме. Но Костыля в тот момент на завале не было. Он безмятежно дулся в карты, как будто был уверен, что его кредитора должно завалить.

– Невеселую историю ты рассказал.

– Подожди, это еще не все. Я-то чувствовал, что здесь что-то не то, что он замешан. А он растет, подлец, из ШИЗО не вылезает, очки зарабатывает, молодежь на него снизу вверх смотрит. Мне уже малявы стали приходить от других воров: а не назначить ли его положенцем в соседнюю зону? А я вижу, что грешок за ним, а положенец должен быть чистым по жизни человеком. А тут смотрю, он и на меня начал хвост поднимать, я его поймал на этом и разжаловал в мужики, чтобы больше не поднялся. Как выяснилось, я оказался прав. Уже когда Костыль на волю вышел, ко мне один из мужиков подошел и напел, что будто бы тот специально заманил блатного на промзону. Он даже разговор услышал, как Костыль просил его обождать, пока он за деньгами в барак схиляет. А когда Костыль в бараке стирками шелестел, на голову бедняге бревна накатили. Кого-то Костыль подговорил из своих дружков. Этого мужика я сначала хотел по всей строгости разложить. Потом раздумал… покаялся он сполна, и потом дядька был в возрасте. Шестерых детей воспитал, не хотелось его в запомоенные определять.

– Тоже верно, – сдержанно согласился Герасим.

– Только и это еще не все. Мужика этого потом на воле пришибли. Думаю, что здесь не обошлось без Костыля. Вот такая получается история. Так что мне бы хотелось самому отыскать Костыля и задать ему парочку вопросов.

– Только где его найти?

– Не обещаю тебе лично заниматься его поисками, но, думаю, кое-что могу сделать. Наш мир не так широк, как кажется на первый взгляд, всего лишь тоненькая прослойка, – доброжелательно поведал Пантелей, – если люди незнакомы, то хотя бы слышали друг о друге. Если Костыль действительно в Москве, то я его отыщу.

– Когда мне ждать ответа?

– До завтрашнего утра попытаюсь все выяснить, – уверенно пообещал старик. – А сейчас, извини, у меня есть еще кое-какие дела.

– Ты не спросил моего адреса? – спохватился Святой.

– Ты забываешь, с кем имеешь дело, – укорил его старик, чуть улыбнувшись.

– Ну да, конечно, – Святой взялся за ручку дверцы. У казначея общака всегда была отлично налажена разведка. – Я еще хотел спросить о Шамане. Когда его выпустят?

– Дня через три, пускай немного полежит, подлечится в госпитале, а там и его ждет освобождение.

Святой ступил на тротуар, и тотчас его место занял один из телохранителей Пантелея. Второй расторопно уселся в водительское кресло, и машина мгновенно набрала скорость.

Святой любил, когда у стен тюрьмы его поджидала толпа корешей и подельников. Они заваливались на хату к одному из друзей, где безудержно поглощали спиртное, путая день с ночью. Но самым дорогим угощением для бывшего узника всегда оставалась «шоколадница» – знойная бабенка из числа самых искушенных. Такая за час любви способна была не только пробудить у бывшего узника интерес к жизни, но и восстановить подзабытые инстинкты. В этот раз, не считая Пантелея, его никто не встречал. Скверно.

Но Герасим не успел сделать и нескольких шагов, как рядом с ним, пронзительно сигналя, остановилась «Вольво». Боковое стекло опустилось, и он увидел сияющее лицо Насти.

– Молодой человек, вас не подвезти?

– Как ты узнала? – воскликнул Святой.

– Потом, все потом, – отмахнулась Настя. – Давай быстрей садись, если не хочешь, чтобы меня задержали за нарушение правил.

Святой не заставил долго себя уговаривать. Распахнул дверцу и плюхнулся в мягкое удобное кресло.

– Ты не говорила, что у тебя есть такая шикарная машина, – не то укорил, не то похвалил Святой.

– Господи ты боже мой, – Настя умело вырулила на середину проезжей части. – Я тебе много чего не рассказывала о себе, но разве это имеет какое-то значение. А ты думал, что подобрал девочку с вокзала, которая будет рада любой потрепанной трешке? Ну нет уж, фигульки, я не такая. Ну ладно, ну чего ты? Ну не дуйся! Это же не моя машина, я пошутила. Ну сам пойми, откуда у бедной девушки такие огромные деньги. У меня в Москве есть денежные друзья, я просто позвонила им и сказала, что мне на сегодня нужна машина, вот они и оформили на меня доверенность.