– Ну, я…

– Почему не докладываешь? – спокойно спросил Рубцов.

– Чо я, в натуре, сука тебе, командир, чтоб шестерить? За три ходки на зону ни разу не козлил, не дождешься…

– И где ж ты сидел, что к порядку не приучен? – искренне удивился Рубцов. – А вы что? – обратился он к остальным обитателям камеры. – Тоже сплошь приворованные собрались? Почему ванек не вынесли утром?

Рубцов указал на переполненный деревянный ящик для мусора возле грязного унитаза в углу камеры – «ванек». Зэки угрюмо молчали, глядя в пыльный цементный пол.

– Мусор выносить вам по понятиям не канает, а в говне жить – в самый раз?

– Эт-то… началы ик… Пусть козы из хозобслуги парашу выносят… – вступился пожилой, голый по пояс, сплошь исписанный татуировкой зэк. – И еще требования у нас. Штоб, значит, чай без нормы и мутильники в каждой хате…

– Понятно, – кивнул Рубцов. – Чеграш! Возьми дежурного, вот этого… Как фамилия твоя, блатной? Хохлов? Возьми, Чеграш, вот этого Хохлова и брось в петушиную камеру.

– Ты чо, командир, – вскинулся тот, – да я покоцаюсь, вскроюсь…

– Чеграш! – добавил Рубцов. – Если эта падла вскроется, медиков не вызывать. Держать в наручниках. Все, вперед! – И угрожающе добавил вслед зэку: – Ты у меня, пацан, будешь теперь красным, как пожарная машина.

Чеграш дернул заключенного за плечо, толкнул к выходу из камеры и так огрел по спине дубиной, что тот вылетел в дверь, за которой его подхватили тюремщики, надели наручники, увели.

– Больно круто ты, командир, – покачал головой старый зэк, – беспределом попахивает.

– А мне блатных не надо, – усмехнулся Рубцов. – Я здесь самый блатной. И чтоб санитарное состояние камеры оставалось на должном уровне. – Майор со значением поднял палец. – Даже нам, тюремщикам, не западло навести в вашей засранной хате порядок. Так сказать, для примера. Капитан Федорин!

– Я!

– Помоги пацанам, опростай ванек…

– Слушаюсь! – с готовностью выскочив из-за спины Самохина, Федорин козырнул и стремительно шмыгнул в угол. Схватил доверху наполненный «ванек» и мгновенно опрокинул его на середину обеденного стола, похоронив под мусором разложенные там куски сала, хлеба, кружки с чаем и горку дешевых конфет.

– Готово! – доложил капитан, опять козырнув Рубцову.

Тот изумленно оглядел загаженный стол, остолбеневших в растерянности зэков, сказал с сомнением:

– Слушай, Федорин, по-моему, ты куда-то не туда мусор высыпал.

– Разве? – захлопал глазами Федорин. – Я старался…

– Ладно, – великодушно махнул рукой Рубцов, – ошибся – с кем не бывает. Видите, братаны, какая оплошность вышла? – участливо обратился он к заключенным. – Так что в следующий раз вы на сотрудников наших не надейтесь, старайтесь сами мусор выбрасывать. И полы заодно подметите. А то поручу капитану, и он через пожарный рукав, из брандспойта все смоет. И начнет с потолка и шконок. Так что действуйте. Счастливо оставаться, приятного аппетита, – вежливо попрощался майор.

Захлопнув дверь камеры, он не обернулся к офицерам, предложил:

– Пойдемте, орлы, в корпусную, посекретничаем. Петровна, приведи нам Васильева из сто восьмидесятой хаты.

В тесной корпусной режимники кое-как разместились вдоль стен. Самохин остался стоять, наблюдая за Рубцовым.

– Ты, майор, недавно в нашем гадючнике, – неожиданно обратился к нему Рубцов, – о голодовке этой что думаешь?

– Так голодать месяц можно, – пожал плечами Самохин. – В каждой камере горы хлеба, сало, колбаса, курево. Да еще передачи прут. Разве ж это голодовка? Так, понтуются…

– Молодец! – похвалил Рубцов. – Сразу опытного тюремщика видно. А-а, Васильев, старый уркаган! – переключился он на вошедшего в сопровождении контролерши худого, изможденного зэка. Полосатая роба особо опасного рецидивиста болталась на нем свободно, как на вешалке.

– Бить будете, гражданин майор? – деловито поинтересовался зэк. – Предупреждаю, у меня почки больные и голова травмированная. Во, – он постучал себя костяшками пальцев по темени, – слышите звук? Пластина железная! Так что запросто крякнуть могу, потом не отпишетесь…

– Да что ж тебя, Васильев, бить-то, – добродушно посетовал Рубцов. – Проще пристрелить сразу. Ты ж неисправимый вор! В прошлый раз что обещал? Говорил, все, мол, начальник, на пенсию выхожу, в тюрьму больше ни ногой, и вот опять…

– Дак, гражданин майор, в прошлый раз не считается! Я и подсел-то всего на год. Разе ж это срок? Экскурсия ознакомительная…

– И с какой зоной знакомился?

– С восьмеркой, мать ее в душу.

– Как она тебе показалась?

– Хорошая зона. Режимники, правда, вроде вас, злые, с подогревом хреново – перехватывают все с воли – ни водочки тебе, ни таблеток успокоительных… Зато отрядник душевный попался. Все книжечки мне подсовывал разные. Читай, грит, в них вся мудрость человеческая прописана!