— А вы знаете, что это за финн?

Полковник отрицательно покачал головой:

— К сожалению, я не располагаю информацией о нем. Знай мы об этом, нам легче было бы выйти на Сержанта. А за ним, в свою очередь, и на всю группу.

— В чем заключается моя задача?

— Она проста. Закрепишься в группе и уничтожишь Сержанта, а заодно и всех тех, кого он подготовил.

— Да уж, это действительно очень простая задача, — иронично улыбнулся Чертанов.

Полковник улыбнулся в ответ:

— А ты молодец, Михаил, не разучился спорить с начальством. Значит, мы в тебе не ошиблись. Но ведь легких задач мы никогда не ставим.

Все шло именно таким образом, как и предполагал полковник Гордеев. Он действительно был выдающийся стратег. Через три месяца Михаила определили на чалку, где он вошел в пристяжь к одному из тамошних авторитетов.

За свою легенду он не опасался. Добротная, разработанная до любых мелочей, его «уголовная биография» вызывала нешуточную зависть любого баклана. В какой-то степени она служила трамплином для его дальнейшего карьерного роста в уголовной среде. Через полгода прежнего смотрящего хаты, где сидел Михаил, перевели на другую кичу, и Чертанов самым естественным образом занял его место, заручившись советом тюрьмы. Это был нешуточный взлет. О такой карьере мечтают многие блатные. Вместе с привилегиями нового положения в его руки свалилась власть почти над сотней зэков, внимавших теперь его словам с уважением и некоторым страхом.

Теперь на Михаиле замыкалась вся жизнь в хате: он должен был улаживать возникающие споры, от его воли во многом зависели отношения между сидельцами, за ним было последнее слово, кому лезть под нары, как делить грев, как строить отношения с тюремным начальством.

Чертанов старался быть справедливым смотрящим. Он дотошно, с тщательностью, которую ему привил прежний хозяин хаты, вникал во всякий конфликт или спорный вопрос, требующий его личного разрешения.

Месяц назад он получил маляву от Сосо Маленького, в которой тот писал, что следит за его ростом и был бы рад начать кое-какие совместные дела.

Это был прорыв!

Когда в следующий раз Чертанова «выдернули» из камеры, он не замедлил передать эту информацию для полковника Гордеева.

Но сейчас с появлением в камере Святого Чертанов как никогда остро осознал, что все время живет в шаге от гибели. Достаточно новичку заикнуться об их встречах в следственном кабинете, как все рухнет, — сидельцы тотчас «законопатят» его. Затянут на горле шнур, чтобы не рыпался, и, как говорится, сделают то, что положено делать в подобных случаях. Всем хором!

От подобного предположения его бросало в жар. Внешне Михаил держался, как и прежде, спокойно, вот только ладони порой покрывались липкой предательской сыростью.

Святой растянулся на шконаре, заложив руки за голову, и, видно, погрузился в какие-то воспоминания.

Чертанова неотступно продолжала терзать мысль, каким образом Герасим оказался в одной камере с ним? Следовательно, в оперативной комбинации полковника Гордеева произошел какой-то сбой, в результате которого Святой оказался рядом с ним и просто подавлял психику Михаила одним своим присутствием.

Сначала Чертанов и в самом деле подумал, что Святой запамятовал об их встречах в следственном кабинете, уж слишком непринужденно он вел себя. Но взгляд, брошенный им через минуту в сторону Чертанова, — откровенный и вызывающий, — свидетельствовал о том, что им ничего не забыто!

Время подбиралось к отбою. Сидельцы в ожидании заслуженного отдыха суетились, спеша закончить дневные дела. Чертанов решил подсесть к Святому. Тот, не показав удивления, лишь ободряюще усмехнулся: «А ты — молодец, хорошо держишься!»

Стоило смотрящему хаты присесть на шконарь к Святому, как тотчас вокруг них образовалось пустое пространство. Создавалось впечатление, будто они уединились в отдельную кабину. Каким-то неведомым чутьем, присущим заключенным, сидельцы хаты угадали, что разговор между смотрящим и новичком пойдет серьезный, а потому освободились даже соседние нары, чтобы хотя бы случайно не подслушать беседу между двумя авторитетами.

Кто знает, о чем они будут перетирать? Может быть, власть в хате начнут делить? Лучше держаться от этого подальше.

Некоторое время Михаил и Герасим просто смотрели друг на друга. Будто поединщики перед схваткой. Святой заговорил первым:

— Так какие проблемы ломать будем… смотрящий? — приглушенно спросил он.

Вроде бы и сказано это было доброжелательно, даже с некоторым уважением в голосе. Смущала лишь заметная пауза перед словом «смотрящий». В любом другом случае подобной заминкой можно было бы пренебречь (мало ли?), но Чертанов понимал, что в стенах кичи ничего не происходит просто так. Любая интонация имеет четко выстроенный подтекст.