– Свет! Тормози!

Света не поверила своим ушам, а обернувшись, отказалась верить и своим глазам. У входа стоял Марк в дутой яркой куртке нараспашку, кожаных джинсах и с рюкзаком на плече. Он, как всегда, улыбался.

– Ты зачем здесь? – прошипела Света, оглядываясь по сторонам. Пока коридоры были пусты, но заканчивался шестой урок и факультатив по французскому.

– Тебя пришел разыскивать, зачем же еще. На мобилу звоню, не отвечаешь. Вот я и задергался.

– Нам не разрешают ими в лицее пользоваться.

– Я же этого не знал. – Марк по-деловому огляделся, поправляя безупречную стрижку. – Шикарно живете, не ожидал такой крутизны. – Он посмотрел на Свету и хитровато прищурился: – А правду мне Туська говорила, что у вас здесь что-то вроде женского монастыря?

Раздался звонок.

– Сейчас сам увидишь, – процедила Света.

Убегать было поздно. На лестнице уже показались первые монастырские ласточки, среди них Говердовская, Зверева, Тер-Петросян и иже с ними, с факультатива. Несколько секунд они смотрели на Свету и Марка, обсуждая что-то автоматом, потом до них дошло, кто перед ними, и они с шумом и визгом бросились вниз.

– Ой! Это же Ильин! Марк, что ты здесь делаешь? Дай автограф! Почему ты в последних сериях не появляешься? Какой милашка! Свет, ты откуда его знаешь? – загалдели со всех сторон.

Марк довольно рассмеялся.

– Тихо, девочки, не все сразу! Вы, значит, подружки Светы? – неожиданно спросил он.

Оттеснив в сторону остальных, Ирочка Говердовская пронзила Марка таким взглядом, что краска на ее ресницах оплавилась и чуть ли не задымилась.

– Да, мы все ее подруги, – сообщила она с театральным придыханием. – Меня зовут Ира.

– Очень приятно. – Марк пожал протянутые пальчики.

– А меня Люда, – воспользовалась случаем Зверева.

– А меня Юля, Таня, Карина…

Света чуть не грохнулась в обморок, но в последнюю минуту передумала и сунула Марку в руки свой рюкзак:

– На, держи. Мне одеться нужно, – после чего ушла в раздевалку.

Чем он там развлекал «ее подруг», она не знала. Но до нее доносились взрывы смеха, его голос и их ответное щебетание. Марк, похоже, купался в море обожания. Это почему-то разозлило Свету еще сильнее.

– Больше никогда, слышишь, никогда не приходи ко мне в лицей, – выговаривала она гневно, направляясь к метро.

– Как скажешь, – соглашался Марк, приспосабливаясь к ее торопливому шагу.

– У нас это не принято.

– Я понял.

– Вот увидела бы Нина Викторовна…

– А по-моему, дело не в ней, – перебил Марк, останавливаясь и разворачивая Свету лицом к себе.

– А в чем?

– Вот ты мне и расскажи в чем.

Весь запал гнева у Светы испарился.

– Никакие они мне не подруги, – призналась она, – просто учимся вместе.

– Я догадался.

– Была одна, Снежана, но мы с ней разошлись… по идейным соображениям.

– В жизни и не такое случается. Давай зайдем куда-нибудь пожевать, а то я не успел после уроков перекусить.

Больше они к этому вопросу не возвращались. Занялись делом, изредка перезваниваясь с остальными. Очередной поход по антикварным лавкам никому ничего не дал. Ровно в семь Света и Марк остановились возле обычной панельной высотки.

– На каком этаже живет наш любитель антиквариата? – с замиранием сердца спросила Света.

– На двенадцатом, – ответил ничего не подозревающий Марк.

– Все, приехали, – пробурчала она.

– Что?

– Ничего.

Подняться пешком на двенадцатый этаж было сложно, но возможно. Невозможно было другое: признаться, почему они не могут воспользоваться как все нормальные люди лифтом. Света сглотнула ком, застрявший в горле, и шагнула вслед за Марком в лифт.

Едва он нажал на нужную кнопку, она начала произносить детскую считалку про себя, обычно ее хватало до девятого этажа.

«На золотом крыльце сидели»… – растягивала время Света, позабыв о Марке. Лифт остановился и, не успели его двери расползтись в разные стороны, как она, горной козочкой, уже выскочила на лестничную площадку.

Марк позвонил.

«А вдруг…» – подумалось Свете.

Встреча получилась познавательная, но, к сожалению, безрезультатная.

– В тысяча восемьсот восемьдесят втором году двадцатилетний Агафон Фаберже присоединился к Карлу в Санкт-Петербурге и проработал с ним более десяти лет. Агафон был талантливее своего старшего брата. Он находил вдохновение в античности, в искусстве Востока, в природе… – рассказывал Иван Григорьевич, большой поклонник искусства и братьев Фаберже. У него дома хранилось пасхальное яйцо, серебряный кубок, фигурки животных, созданные этими мастерами, но он ничего не слышал о «Ветре».