— А вот с этими актами как раз успеется, Александра Борисовна. Я бы предпочитала без актов. А вообще, мне без разницы… Или вам очень нужна эта музыка? — смешно сделала она ударение на букве «ы». — Если только для вас…

— Да я наоборот… Думала, что ты хочешь… Все же девушки хотят белое платье и светлый праздник.

— А у меня уже есть праздник, он во мне. Я люблю и любима, зачем мне лишнее? Лишнее еще никому счастья не прибавляло.

— Да, если по правилу Парацельса, то именно так…

— По какому правилу?

— Я тебе потом о нем расскажу, на досуге. У нас еще с тобой будет общий досуг, надеюсь? Эх, Наташка ты, Наташка… Оранжевая девушка с музыкой внутри… Вон какую музыку выдаешь, хоть плачь, хоть пляши!

— А вам моя музыка разве не нравится?

Саша не успела ответить — в прихожей требовательно заверещал звонок.

— Ой, это Лева! Я открою! — сорвалась с места Наташка.

Вскоре в проеме кухни снова появилась ее озабоченная мордашка:

— А это не Лева… Это к вам…

— Кто?

— Это я, Александра Борисовна! — раздался из прихожей голос Арины. — Вы извините, что я без предупреждения, но у вас мобильник не отвечает!

— Ой, да… Он в сумке, я не слышала…

— Я к вам на работу заехала, а мне сказали, вы заболели, домой ушли. С вами все в порядке, надеюсь?

— Да, я в порядке…

В ту же секунду, как вошла на кухню Арина, образовалось определенного рода неудобство. Наташка молча и вполне доброжелательно рассматривала гостью, чего, наоборот, нельзя было сказать об Арине. Облила ее с ног до головы оценивающим взглядом, скривила в легком сарказме губы.

— Арина, познакомься, это Наташа… Наташ, а это Арина…

Ну не добавлять же было, что, мол, это первая жена, а это вторая! Совсем бы неловко прозвучало, наверное! А может, и нет…

— Александра Борисовна, я бы хотела поговорить с вами с глазу на глаз. Это можно или теперь никак?

И — острый взгляд на Наташку. Подумалось вдруг в сердцах — чего ты стреляешь в нее взглядами? Ишь, развоевалась в чужом теперь монастыре!

Наташка пожала плечами, развернулась, ушла. И Арина будто обмякла сразу, тяжело плюхнулась на стул. Глянула на нее виновато:

— Простите меня, Александра Борисовна… Я неприлично себя веду, да?

— Арин… Ты поговорить со мной о чем-то хотела.

— Да. Конечно. Можно я сразу с главного начну?

— Давай…

Вдруг сжалось сердце в дурном предчувствии. Показалось, что она наперед знает, что сейчас услышит от бывшей невестки…

— А мы уезжаем, Александра Борисовна. Всей семьей. В Америку. Ой, что это с вами? Вы… Побледнели так! Может, воды?

— Нет, ничего… А как же Гришенька, Арина? Как же я… И Лева…

— Так я как раз и хочу об этом поговорить! Вы не против, если я Гришу у вас оставлю на первое время? Хотя бы до школы, а там видно будет? Понимаете, мы же едем практически в никуда… Пока мы там устроимся, пока появится возможность что-то арендовать или купить… У отца Глеба в Бостоне двоюродная сестра живет, она нас приютит первое время, но у нее дом небольшой. А потом нам в университете обещали помочь с жильем, там отец Глеба лекции читать будет… Чего вы молчите, Александра Борисовна? Нет, если вы против, то я Гришу могу с моей мамой оставить… Правда, она себя в последнее время очень плохо чувствует.

— Нет! Нет, что ты! Что ты! — закудахтала, очнувшись от испуга, Саша, замахала неуклюже руками. — Нет, пусть Гришенька у нас! Пусть с нами, что ты! Просто я испугалась, сразу и не дошло…

— Да. Я знала, что вы обрадуетесь. Что вы очень обрадуетесь, Александра Борисовна…

Аринино красивое лицо вдруг задрожало, поехало вниз уголками губ, но в следующую секунду напряглось усилием. Обмахнула глаза ладонями, тронула дрожащей щепотью под носом. И заговорила вдруг тихо, осторожно, будто немного жалуясь:

— Вот так, Александра Борисовна… Такой сложился у вас жизненный счет, два-один, ничего не поделаешь… А у меня — один-один… Выходит, счет в вашу пользу все-таки.

— Арин, я не понимаю, о чем ты? Какой такой счет?

— А такой! В вашей семье Гришу любят двое, вы и Лева. А в моей… В нынешней…

Арина вздохнула, замолчала, поскребла длинным ногтем по столу. Потом снова вздохнула, обхватила себя за горло, поморщилась.

— Ты хочешь сказать, что в твоей семье Гришеньку не любят, что ли?