В просторном кабинете, обшитом темными деревянными панелями, было как всегда тихо. Вдоль трех стен, убегая к высокому потолку, высились книжные стеллажи, плотно заставленные тонкими и толстыми томами — судя по ветхим корешкам, это были очень старые книги, и как-то не верилось, что нынешний обитатель этого кабинета хоть изредка да раскрывает их и листает.

И впрямь, Александр Иванович Сапрыкин — для близких знакомых просто Алик, — хотя и занимал этот кремлевский кабинет шестой год и уже прижился здешней антикварной обстановке, все равно почему-то не ощущал себя здесь хозяином и робел брать с полки эти ветхие книги. Как до сих пор никак не мог привыкнуть к мелодичному перезвону колоколов главных часов страны. Он даже порой подходил к занавешенному белой портьерой окну, откидывал тяжелую шелковую ткань и с каким-то недоумением глядел на видневшуюся вдали краснокирпичную башню с темным циферблатом часов, которые отмеряли ход истории. Ему как будто еще не верилось, что после смерти отца, старого кремлевского чиновника, пережившего пять генеральных секретарей, все его наследство перешло целиком к нему, Алику Сапрыкину Это было нетленное наследство: крепкие знакомства, надежные связи, а главное — информация. Не та, что рачительно накапливалась в бесчисленных папках с секретными стенограммами заседаний политбюро и секретариатов, президиу-" мов и съездов, а та, что держалась в головах по крайней мере трех поколений безымянных аппаратчиков — настоящих носителей государственных секретов страны. Отец Алика — Иван Пахомович Сапрыкин — был главным аппаратчиком Советского Союза — он ведал Центральным архивом специальной документации (данное учреждение не значилось ни в одном справочнике) и знал многих и многое, о чем лучше было бы не знать и забыть.

Но Иван Пахомович знал и не забыл — и в последние два месяца перед кончиной, лежа на смертном одре на Даче в Жуковке-5, тихим хриплым шепотом рассказывал на ухо сыну все то, что считал своим долгом ему поведать.

Смышленому Алику не стоило большого труда понять, каким богатством он располагает, — и первое, что он сделал после смерти папы, позвонил по одному из переданных ему Сапрыкиным-старшим телефонов, Естретился с нужным человеком и после недолгих переговоров получил ключ вот от этого самого кабинета. Это случилось шесть с лишком лет назад.

За эти шесть лет он многого добился. Страна пережила бурные события: взлет и падение политических «тяжеловесов», шахтерские забастовки и финансовые скандалы, банковские войны, криминальные войны, войны на Северном Кавказе… В стране создавались и разрушались политические партии, политические репутации…

Но только в этом тихом кабинете на третьем этаже, неприметной кремлевской пятиэтажки эпохи Александра III царили покой и безмятежность. И хозяин кабинета Алик Сапрыкин, и немногие люди, посещавшие этот кабинет, — друзья и единомышленники Сапрыкина, которых он полушутя-полусерьезно величал своими «под ельниками», — занимали в иерархии государственной власти негромкие должности.

Но именно они, «подельники», и были тайными режиссерами и кукловодами в том пугающем многоактном трагифар-се, что разыгрывался на российских театральных подмостках вот уже не первый год. Причем многие актеры, исполнявшие даже главные роли в этом страшном спектакле, даже и не подозревали, чьей воле они повинуются и в чьих интригах они являются невольными исполнителями…

Сапрыкин давно убеждал своих «подельников» в том, что Владислав Игнатов, смотрящий России по кличке Варяг, затеял опасную игру: он стал вести себя совсем не так, как от него ожидали, и пришла пора его немного охолонить. Варяг совершенно оттеснил от своего бизнеса людей, связанных с кремлевскими «подельниками», и не желал делиться ни с кем, даже перестал отстегивать положенное в воровской общак. Более того, совсем недавно выяснилось совершенно неожиданное и неприемлемое обстоятельство: Варяг тайно финансировал избирательную кампанию депутата Госдумы Шелехова. И даже, как донесли ему верные люди, намеревался сделать его кандидатом в президенты.

Сапрыкина и его сотоварищей это сильно напрягло. Тем более что, зная финансовые возможности и организационные ресурсы Варяга, он не исключал вероятности того, что Шелехова в 2000 году таки изберут президентом. И это был абсолютно неприемлемый вариант потому что Сапрыкин и его «подельники» уже давно присматривались к одному малозаметному государственному чиновнику со, как они выражались, «скрытым президентским потенциалом». Словом, Сапрыкин вынужден был принять непростое, но единственно верное в этих условиях решение: убрать Варяга с об-щака и поставить смотрящим России другого, более сговорчивого вора со славным прошлым, пользующегося большим авторитетом среди криминальных «хозяев»

России.

Основная цель Сапрыкина и его «подельников» заключалась в том, чтобы, взяв под свой контроль российский общак, использовать этот тайный криминальный банк для финансирования важнейшей политической игры — выборов нового, точнее сказать, нужного президента России. Громкие финансовые скандалы вокруг прошлых президентских выборов показали, что секретное использование государственных средств в политических играх рано или поздно вскроется и какой-нибудь слишком рьяный депутатишка или генеральный прокуроришка начнет копать… Если же используешь деньги из «теневых» источников — а российский общак в этом смысле был идеальным источником, никто подкопаться не сможет…

Сапрыкин встал из-за стола, подошел к книжному стеллажу и, пожалуй, впервые за все время своего сидения в этом кабинете взял с полки книгу в темном переплете. С некоторым трепетом он раскрыл увесистый том и прочитал на титульном листе; «Пьер Пуанкаре. Тайная история государственных заговоров».

«Актуально», — усмехнулся про себя Сапрыкин. И он мысленно вернулся к встрече, которая состоялась у него на даче в подмосковном поселке Жуковка-5 примерно два месяца назад и с которой, собственно говоря, завязалась нынешняя интрига…

Сапрыкин поставил толстый том на место и вернулся за стол. Теперь ему предстоял нелегкий разговор с человеком, способным обеспечить успех той многоходовой операции, которую он, Александр Иванович, задумал. Кодовое название операции он уже придумал: «Большой сходняк». Юмор ситуации заключался в том, что он-то сам имел в виду вовсе не воровской сход, а тайный совет крупнейших воротил теневой политики России — собрание еще более законспирированное, чем собрание криминальных авторитетов. Да и сам этот политический «большой сходняк» был сообществом куда более влиятельным, чем пресловутая «семибанкирщина» финансовых олигархов.