Сам Ши ограничился шлемом и кольчугой по колено. На пояс он нацепил испытанную саблю с чашеобразной гардой и взятый напрокат кинжал, но от щита отказался.

— Как-то я к нему не привык, — объяснил он, отчего его богатырская репутация только возросла. Про Чалмерса и говорить нечего — кольчугу он выбрал еще короче, а помимо шлема разжился лишь кинжалом.

Направлялись они не непосредственно к половецкому стану — никакой русский князь не станет так поступать, если только не ведет в бой полную дружину. Гораздо разумней, напомнила Игорю княгиня Ефросинья, было бы выяснить для начала, нельзя ли попросту выкупить пленников. Так что отряд парламентеров из сорока ратников направлялся в сторону некой нейтральной территории на западном берегу Дона, где половцы время от времени осуществляли вполне законные торговые операции.

Большей частью двигались лесом, укрываясь в тени деревьев. Когда лес стал редеть, Игорь выслал вперед двух разведчиков, приказав им проверить, не видать ли впереди в паре часов езды чего-нибудь подозрительного. Похоже, он опасался измены.

— Позор, но кое-кто из бояр и даже князей сражается на стороне половцев! — объяснил он. — Никогда не знаешь, кто успел переметнуться к врагу, пока не дойдет дело до стычки.

Ши горько сожалел, что не знает этот континуум получше. Ему смутно припоминалось, что вроде как в опере князь Игорь и сам угодил в плен к половцам.

— Но хуже всего, — продолжал Игорь, — это что сами русские воюют между собой. Если бы мы собрались вместе да навалились на половцев, то давно стерли бы их с лица земли. Клянусь святым Владимиром! Мой дед Олег Святославович, будь он проклят, воевал против последнего Великого князя Киевского. И теперь вынужден я искать новых союзников всякий раз, когда грозит мне опасность, вместо того чтоб вольно полагаться на помощь всех князей русских!

— Если половцы такие плохие соседи, — рассудительно спросил Ши, — почему же тогда русские вообще ведут с ними хоть какие-то дела?

— Им нужны половецкие рабы, — кратко ответил Игорь.

Позже Ши с Чалмерсом обсудили эту тему подробней.

— Похоже, русские так пока и не решили, существовать им вместе или всем по отдельности, — сказал Ши.

— Совершенно верно, — отозвался Чалмерс. — Россия так и оставалась раздробленной, пока Великие князья Московские не взялись за дело. Именно тогда и появился титул «Царь всея Руси». Именно «всея».

— Но Москву пока никто даже и не поминал, док. Она тут вообще есть?

— Не уверен. Но что касается рабов, тут все ясно. Россия всегда была огромной, Гарольд. До изобретения железных дорог и телеграфа ее восточные границы представляли собой нечто вроде нашего Дикого Запада — территория опасная, но очень подходящая для того, чтоб укрыться там от властей, — в жизни никто не найдет. Чтобы крестьяне и вообще простой люд так не поступали, Россия сохраняла рабовладение гораздо дольше большинства прочих стран. Официально с ним было покончено только во времена правления царя Александра Второго, в девятнадцатом веке.

— Угу, только при чем здесь половецкие рабы?

— Похоже, что упомянутые бояре и князья заинтересованы в дешевой рабочей силе и не особо разборчивы, когда дело касается источника людских ресурсов.

Тут оба умолкли, поскольку сразу припомнили, что в числе этих самых ресурсов рисковала оказаться и Флоримель.

Так они и ехали почти десять дней — спали прямо на голой земле, завернувшись в плащи, а голод утоляли большей частью копченым мясом и затвердевшими сухарями. Под прикрытием леса они еще позволяли себе разводить костры и время от времени охотиться, но в открытой степи сухая трава и риск оказаться замеченными обрекли их на холодную еду и холодный ночлег.

Ши в свое время частенько ездил к родителям в Сент-Луис из Чикаго и был хорошо знаком с гипнотическим однообразием Трассы 66. Миля за милей — только бесконечные поля и небо, отчего казалось, что этих миль не триста, а все три тысячи. Если б не мелькавшие то и дело крошечные придорожные городки и боковые пыльные проселки, можно было бы вообще подумать, что не едешь, а стоишь на месте, и Ши всякий раз неподдельно радовался их появлению. Радость вызывала даже ползшая кое-где по дороге громоздкая сельскохозяйственная техника. Необходимость высматривать трактора хоть как-то концентрировала внимание.

«Хорошо, что никому не пришло в голову построить тут что-нибудь вроде немецкого автобана, — припомнил он свои размышления во время таких поездок. — Иначе я заснул бы за рулем задолго до Сент-Луиса!»

После выхода из леса путешествие на Дон представляло собой Трассу 66 в квадрате и кубе. С приближением осени трава на глазах блекла, но по-прежнему была усыпана мелкими полевыми цветами. Небо и трава, трава и небо — ни редкое шуршание кролика в траве, ни силуэт птицы в небесах ничем не тревожили бесконечного, необъятного однообразия.