Шрифт:
Несколько минут Джейк пил кофе и размышлял об услышанном.
– Хорошо, давайте примем вашу теорию. Тогда почему Сет захотел вернуть землю одной из Риндсов?
– Так далеко моя теория пока не продвинулась.
– И почему он решил оставить ей все – не только восемьдесят акров земли, но и чертову прорву остального? Причем в ущерб собственной семье?
– Над этим я работаю.
– Что ж, мне нравится. Давайте копать дальше.
– Это может стать решающим моментом, Джейк, потому что выявит мотив. Главный вопрос – почему? Если мы на него ответим, вы сможете выиграть дело. Иначе вам хана.
– Это лишь ваше мнение, Люсьен. Насколько я помню, такие же соображения были у вас накануне процесса Хейли.
– Чем скорее вы забудете о том процессе, тем быстрее продвинетесь в адвокатской профессии.
Джейк улыбнулся и встал.
– Есть, тем не менее, вещи, которые вы сами никогда не забываете, Люсьен. А теперь прошу меня извинить, я обещал дочери пройтись с ней по магазинам. Желаю весело провести Рождество.
– Делать мне нечего.
– Не заглянете на ужин?
– Делать мне нечего.
– Я так и думал. Тогда до понедельника.
Симеон Лэнг заявился домой в сочельник после наступления темноты. Он отсутствовал более двух недель, на сей раз дорога завела его на восемнадцатиколесной фуре, набитой шестью тоннами ворованной бытовой техники, аж в Орегон. Его карманы распирало от денег, сердце – от любви, с языка лились «Бубенцы» [16] , а под пассажирским сиденьем была припрятана добрая бутыль бурбона.
Он пока был трезв как стеклышко и исполнен решимости не испортить праздник пьянством. Пребывал в бодром настроении, во всяком случае, до той минуты, когда, остановившись перед старым домом Саппингтона, насчитал на подъездной аллее и вокруг лужайки семь припаркованных кое-как машин. Три из них он опознал, остальные не сумел.
16
Имеется в виду популярная рождественская песенка «Jingle Bells».
«Бубенцы» вмиг смолкли, и он чуть не выругался. В доме повсюду горел свет, было очевидно, что он кишит людьми.
Одно из преимуществ женитьбы на Летти заключалось в том, что все ее родственники жили далеко, в Алабаме. В округе Форд родни у нее не было. У него же родственников пруд пруди, и они доставляли неприятности. А вот ее родня не светилась, по крайней мере в первые годы их совместной жизни.
Втайне он ликовал, когда в тридцать лет она узнала, что Сайпрес и Клайд Тейбер не являются ее настоящими родителями, а их шестеро детей – ее сестрами и братьями. Восторг быстро померк, однако, когда Симеон увидел, что Летти продолжает вести себя так, будто все они – ее кровные родственники.
Потом Клайд умер, детей разбросало по миру, и Сайпрес надо было где-то жить. Они приютили ее на время, но прошло уже пять лет, а она продолжала жить с ними, становясь все толще и требовательнее. Братья и сестры вернулись, уже со своим потомством на буксире и с протянутыми руками.
Справедливости ради надо сказать, что и несколько Лэнгов частенько задерживались в доме. Особенно досаждала одна свояченица Симеона. Она не работала и постоянно брала взаймы, в основном под честное слово, так что стребовать с нее долги по закону было невозможно.
Симеон потянулся к бутылке, но, преодолев соблазн, вышел из грузовика. Повсюду бегали дети, в камине пылал огонь. На кухне толпились женщины. Они готовили, а мужчины снимали пробу. Почти все действительно были рады видеть его, некоторые успешно притворялись. Летти улыбнулась, они обнялись. Он позвонил накануне из Канзаса и пообещал быть дома к обеду.
Летти чмокнула супруга в щеку, чтобы проверить, пил ли он. Тест Симеон прошел, и она заметно расслабилась. Поскольку в доме не было ни капли спиртного, Летти отчаянно надеялась, что оно и не появится.
В гостиной Симеон по очереди обнял детей – Порцию, Федру, Клариссу и Кирка – и двоих внуков. Сверху гремел магнитофон, а внизу трое мальчишек катали Сайпрес в инвалидной коляске взад-вперед по коридору с угрожающей скоростью. Подростки смотрели телевизор, врубив звук на полную мощность.
Старый дом содрогался от всей этой хаотической бурной деятельности, однако несколько минут спустя Симеон примирился с царством бедлама. Одиночество пустых дорог осталось позади, но, в конце концов, сегодня рождественский сочельник, и он – в окружении семьи. Конечно, любовь и теплота, которые ему демонстрировали, объяснялись алчностью и желанием быть поближе к Летти, но Симеон решил не обращать внимания. По крайней мере несколько часов можно потерпеть, а пока надо просто наслаждаться моментом.
Если бы только Марвис был здесь…
В столовой Летти сдвинула вместе два стола. Женщины уставили их жареными индейками, разными видами ветчины, сладким картофелем, полудюжиной овощных блюд, запеканками, а также внушительным ассортиментом пирогов и пирожных. Не прошло и нескольких минут, как все собрались вокруг стола, и когда все успокоились, Летти прочла короткую благодарственную молитву. Но она захотела еще кое-что добавить. Развернув листок белой бумаги, вырванный из блокнота, Летти обратилась к нынешним домочадцам: