Лонни закрыл глаза – боль пронзила голову, – потом открыл снова, посмотрел в потолок и тихо ответил:

– Простите, это имя мне ни о чем не говорит.

Так, словно он либо ожидал этого, либо не услышал ответа, Люсьен продолжил:

– Не вспомните ли вы кого-нибудь из вашего прошлого, кто мог знать Энсила Хаббарда или упоминал при вас это имя? Помогите мне, мистер Кларк. Подумайте хорошенько. Судя по всему, вы много перемещались по свету, а значит, знали многих людей в разных местах. Я понимаю, у вас болит голова, но уделите мне немного времени и как следует подумайте.

– Это имя мне ни о чем не говорит, – повторил Лонни.

Медсестра посмотрела на Люсьена так, будто готова была влепить ему пощечину. Он не обратил на нее внимания, лишь аккуратно положил потрепанный кожаный портфель в изножье кровати, чтобы Лонни мог его видеть и понял, что в нем, вероятно, находится нечто важное.

– Вы когда-нибудь бывали в Миссисипи, мистер Кларк? – спросил он.

– Нет.

– Вы уверены?

– Конечно, уверен.

– Удивительно, мы-то думали, что вы там родились. Мы заплатили кучу денег одной очень дорогой фирме, которая занимается для нас поиском Энсила Хаббарда. Когда всплыло ваше имя, они взяли след и нашли нескольких Лонни Кларков. Один из них родился в Миссисипи шестьдесят шесть лет тому назад. Вам ведь как раз шестьдесят шесть лет, мистер Кларк, не так ли?

Лонни уставился на него ошарашенно и растерянно, потом медленно произнес:

– Да.

– Тогда как вы связаны с Энсилом Хаббардом?

– Он же сказал, что не знает такого, – встряла медсестра.

– Я не с вами разговариваю! – рявкнул Люсьен. – Это важное судебное дело, очень крупное, им занимаются десятки адвокатов, несколько судов, речь идет об огромных деньгах. Если мне понадобится, чтобы вы сунули в него свой нос, я вас об этом уведомлю. А до тех пор, пожалуйста, не высовывайтесь.

Щеки у медсестры побагровели, и она задохнулась от негодования.

Лонни терпеть не мог эту медсестру, поэтому охотно добавил:

– Прошу вас не говорить за меня, хорошо? Я могу сам о себе позаботиться.

Медсестра, соврешенно униженная, отошла от кровати. Люсьен и Лонни, объединившиеся теперь в своем презрении к ней, внимательно посмотрели друг на друга.

– Мне нужно подумать. Моя память то пропадает, то возвращается, к тому же меня так накачали лекарствами…

– С радостью дам вам время, – ответил Люсьен. – Нам очень важно найти Энсила Хаббарда. – Он достал из кармана визитку и протянул ее Лонни. – Это мой начальник, Джейк Брайгенс. Вы можете позвонить ему и удостовериться, что я у него работаю. Он – главный адвокат по этому делу.

– И вы тоже адвокат?

– Да. Просто у меня закончились визитки. Я остановился в гостинице «Глетчер» на Третьей улице.

Ближе к вечеру Гершел Хаббард отпер дверь отцовского дома и вошел. Сколько времени пустует этот дом? Он подсчитал в уме: отец покончил с собой второго октября, в воскресенье. Сегодня второе апреля, тоже воскресенье. Насколько он знал, уборку здесь не делали с тех пор, как он уволил Летти, то есть со следующего после похорон дня. Толстый слой пыли покрывал подвешенный на кронштейне телевизор и книжные полки. В спертом воздухе висел застоявшийся табачный дух.

Он щелкнул выключателем и зажег свет. Ему сказали, что Квинсу Ланди, администратору наследства, поручено оплачивать коммунальные услуги. Кухонные поверхности сияли чистотой, холодильник был пуст. Из водопроводного крана на ржавое пятно фаянсовой раковины медленно капала вода. Гершел прошел в глубь дома и в комнате, которую когда-то называл своей, смахнув пыль с легкого покрывала, растянулся на кровати, уставившись в потолок.

За прошедшие полгода он много раз мысленно не только тратил полученное наследство по своему усмотрению, но и преумножал его с помощью умелых инвестиций. Временами чувствовал себя миллионером, временами испытывал пугающую пустоту, представляя, как богатство уплывает из рук и он остается ни с чем. Почему старик это сделал? Гершел был готов взять на себя большую часть ответственности за их испорченные отношения, но никак не мог принять того факта, что отец полностью отлучил его от наследства.

Конечно, ему следовало больше любить Сета, но, с другой стороны, и Сет не одаривал его любовью. Надо было проводить здесь, в этом доме, больше времени, но ведь и Сет не горел желанием его видеть. Когда же это началось? Сколько лет было Гершелу, когда он понял, что отец холоден и равнодушен к нему? Ребенок не станет бегать за отцом, у которого нет для него времени.

Гершел никогда не боролся с отцом, открыто не бунтовал, не ставил его в затруднительное положение причастностью к преступному миру, арестами, пристрастием к наркотикам и алкоголю. В шестнадцать лет он просто оставил Сета, ушел из дому, чтобы стать мужчиной. И если взрослым человеком он не уделял отцу должного внимания, так это потому, что Сет не уделял внимания ему, когда он был ребенком. Пренебрежительное отношение к родителям не является врожденным качеством ребенка, оно приобретается со временем. А Гершел учился у мастера.

Могут ли деньги изменить положение вещей?

«Если бы знал, сколь велико состояние отца, что бы я делал по-другому? Да очень многое, черт возьми», – признался себе Гершел.

В свое время он напрямую заявил, по крайней мере матери, что не станет менять абсолютно ничего: мол, нет уж, сэр, если вам не нужен сын, то и сын унижаться не станет. Теперь же, по прошествии времени, когда его собственный несчастливый мир становился все мрачнее, Гершел понимал, что должен был находиться здесь, в доме, заботиться о своем дорогом старом папочке. Должен был изобразить пароксизм интереса к древесине и мебели. Умолять Сета обучить его приемам бизнеса и натаскать, чтобы он мог продолжить его дело. Надо было проглотить обиду, вернуться в округ Форд, снять жилье поблизости и уж точно не спускать глаз с Летти Лэнг.