Для Варяга Лозовский оставался человеком-загадкой. Невозможно было понять какой он на самом деле: рубаха-парень, способный уложить прямо на бильярдный стол длинноногую красотку под одобрительный хохот развеселившихся приятелей, или тонкий изощренный подхалим, умеющий обаять и ублажить самое высокое начальство. Не исключено, что Лозовский совмещал в себе и то и другое. Как бы там ни было, но к нему стоило присмотреться попристальнее.

Наконец, полковник Костылев Арсений Захарович. Тоже темная лошадка! Он работал в Госснабвооружении уже без малого пять лет, но никто не мог ничего сказать о его личных качествах – полковник был бесцветен, как кипяченая вода в стакане. Обыкновенный пахарь, на каких держится любое серьезное учреждение. Судя по его скупым высказываниям, он был вполне удовлетворен своим нынешним положением и не строил амбициозных честолюбивых планов на будущее. Его устраивали привычная работа, неплохой стабильный заработок, возможность пропустить вечерком кружку пенистого пивка, заев его соленым балычком. Трудно было подозревать полковника в каких-то серьезных интригах – он достиг своего потолка и мечтал только о том, чтобы стабильность продолжалась как можно дольше и в связи с переменами в ведомстве его не турнули на улицу. Однако он по-прежнему входил в пятерку самых влиятельных людей концерна и был допущен почти ко всем его секретам. Сбрасывать с доски такую фигуру, как полковник Костылев, было бы неразумно. К нему стоило присмотреться повнимательнее.

Кофе кончился, на дне чашечки остался темно-коричневый осадок. Оснований подозревать кого-то конкретно у Варяга не находилось. А гадать на кофейной гуще было не в правилах вора в законе. Здесь нужны иные методы…

Слава Петров неспроста считался мастером перевоплощения. В школе он играл в художественной самодеятельности и своими способностями выгодно отличался от прочих сверстников. Особенно ему удавались роли сказочных злодеев – Бабы Яги, Кощея Бессмертного, Змея Горыныча. Первоклашки, взиравшие на Славу из зала, чуть ли не визжали от страха. Даже когда он переодевался в обычный костюм и чинно шел к выходу из клуба, детвора разбегалась от него в стороны. Именно после одного из спектаклей к Славе намертво приклеилась кликуха Горыныч, которая весьма подходила к его внешности, особенно к мимике: злобный самоуверенный оскал неприятно поражал каждого, кто видел Славика впервые.

После школы Петров всерьез решил ехать в Москву для совершенствования актерского мастерства. Он подал документы в ГИТИС. Затем довольно легко преодолел два тура, шумно отмечая на родительские деньги каждую победу в московских ресторанах.

Не исключено, что через каких-нибудь пять лет он стал бы блистать на лучших театральных подмостках столицы, исполняя характерные роли современных злодеев, если бы один из абитуриентов, с которым он поступал в ГИТИС, не предложил ему покурить «особую» сигаретку! Причем накануне последнего тура. Наркота так стукнула ему по башке, что весь следующий день он пролежал с выпученными глазами на койке в общежитии, напоминая вытащенную на поверхность глубоководную рыбу и абсолютно не чувствуя своего тела. Когда он наконец оклемался, экзамены закончились, интерес к театру у него как-то неожиданно угас, и он посчитал, что играть злодеев в жизни куда практичнее, чем на сцене.

Собрав немногочисленные пожитки и раскурив с приятелями-неудачниками на прощание по косячку, Горыныч отбыл восвояси в Сибирь на поиски новых приключений. По его убеждению, жизни следовало быть такой же яркой, как в наркотических снах, и такой же богатой на события, как у героев голливудских боевиков.

Кроме сказочной злодейской наружности Славик Петров отличался недюжинной силой, и накачанные бицепсы действовали на его оппонентов куда убедительнее, чем логика рассуждений.

Вернувшись в родной город, он первым делом наведался в бар «Фиалка», где Колян каждый вечер принимал рапорты от своих бойцов.

Просьба Горыныча о принятии в бригаду Радченко не удивила. Заткнув ноздрю, бригадир смачно сморкнулся на дубовый паркет и поинтересовался:

– Ты знаешь, что я гнилье к себе не беру?

– Наслышан, Колян, – скромно отозвался Славик, нацепив на себя маску подобострастия. – Я буду стараться…

– Подтянуться раз двадцать пять сумеешь? – поинтересовался Николай.

– На двух руках или на одной? – все с тем же невинным видом спросил Горыныч.

– А ты, я вижу, нахал! – весело улыбнулся Радченко. – Ладно, договорились. Спортзал на Гривке знаешь?

– А как же!

– Приходи туда завтра часа в два. Посмотрим, что ты из себя представляешь.

Об этом спортивном зале знал весь город. По существу, это был целый спортивный комплекс, где кроме борцовского и боксерского залов имелся огромный бассейн с великолепной сауной. Несколько лет назад в стенах комплекса вытапливало жирок в основном областное начальство, желающее весело отдохнуть от трудовых будней в обществе прекрасных дам, а охранялся спортивный зал на Гривке не менее бдительно, чем какой-нибудь военный объект с ядерными боеголовками. На территорию комплекса парни в пятнистом камуфляже пускали посетителей только по специальным разрешениям. Попасть в спортивный зал на Гривке считалось так же престижно, как пробиться на премьеру в Большой театр.

Но неожиданно по распоряжению нового мэра Гордеева комплекс, прежде принадлежавший государству, был акционирован и обрел нового хозяина. Им стал нигде не работающий Николай Радченко.

Внешне комплекс ничем не изменился, но посещать спортивные залы стала совершенно другая публика. Вместо зрелых пузатых дядек с серьезными физиономиями посетителями стали молодые парни с бритыми затылками и самодовольными тупыми мордами.

– А меня туда пустят? – не скрывая волнения, поинтересовался Горыныч.

– Пустят, я предупрежу охрану!

Следующего дня Горыныч дожидался с особым волнением. Славик Петров сделал свой выбор. Разумнее играть злодеев в жизни, чем на сцене, – самое большее, чего можно ожидать от взыскательного зрителя, – так это жиденьких хлопков. Славик знал свой потенциал и ближайшие годы мечтал прожить так, чтобы видеть в глазах обывателей завистливые огоньки. Они для Славика значили куда больше, чем овации в столичных театрах. Штурмуя двери ГИТИСа, Горыныч даже не подозревал, что через какие-нибудь две недели он сможет запросто перешагнуть порог спорткомплекса на Гривке – сооружения, перед которым благоговела вся местная шпана и любого, кто с легкостью входил во двор, находившийся под присмотром братвы, причисляли к избранным. Горыныч постоял немного у входа во дворе комплекса, надеясь, что его триумф заметит кто-либо из знакомых – бывшие одноклассники или приятели по двору, но улица в этот час, как назло, была пустынной. Подождав еще несколько минут, Слава решительно взялся за дверную ручку.