Чересчур ранний и непродолжительный брак Джорджии закончился катастрофой – ее мужа убили на дуэли, и юной вдове пришлось в трауре на год похоронить себя в сельском имении, утешаясь лишь мечтами о триумфальном возвращении. Что точно не входит в ее планы, так это новое замужество. Посему Джорджия совершенно не намерена в отношениях с соседом, военным моряком Дрессером, заходить дальше легкого флирта. Да и годится ли он ей в мужья? Дрессер не богат, не вхож в высшее общество, да еще и лицо его обезображено шрамами. Однако постепенно легкомысленная кокетка понимает: деньги и положение – не главное, если рядом настоящий мужчина, умный и честный, мужественный и благородный, способный на настоящую, большую любовь…
Пролог
9 июня 1764 года
Лондон
– Мм…
Даже сквозь плотно прикрытые веки Джорджия, графиня Мейберри, распознала рассвет, который видела лишь иногда. Что неудивительно – она редко добиралась до постели раньше двух часов ночи.
– Ну что там стряслось? – Джорджия облизнула губы и с трудом открыла глаза, собравшись попенять горничной, но увидела перед собой графиню Эрнескрофт: – Мама?
Она села в постели, отбросив с лица спутанные рыжие кудри. В свои девятнадцать она все еще вела себя, словно школьница, и не беспокоилась о мелочах, однако ее удивил беспорядок в прическе. Отчего это? И ночного чепца как не бывало…
И тут она все вспомнила! Ночью в ее в спальне был Дикон… Она возвратилась с бала у леди Уолгрейв рано, поскольку на этом настоял Дикон. Он так прямо и заявил: «Черт подери, Джорджи, я жажду затащить тебя в постель!» Она предположила было, что его неожиданная настойчивость ознаменует приятные перемены, однако сумбурная возня на супружеском ложе была, как и обычно, скучна.
И вот она в супружеской постели, растрепанная, в расстегнутой рубашке. Немудрено, что матушка хмурится. Ее всегда собранная и властная матушка, если бы захотела, смогла бы заставить трепетать генералов. Но что она делает в ее спальне, да еще в такой час?
– Матушка, я вижу сон?
Графиня Эрнескрофт, шурша юбками, присела на краешек кровати и взяла дочь за руку.
– Нет, дочка. Это вовсе не сон. Скорее это кошмар. Будь мужественной. Мейберри мертв.
– Мейберри? Мертв? – Эти слова, казалось, были начисто лишены смысла.
– Твой муж мертв. Убит на дуэли, еще двух часов не минуло…
– На дуэли? С чего бы Дикону драться? – Прежде чем мать раскрыла рот, Джорджия, ахнув, воскликнула: – Мертв? Но этого быть не может, он же ночью был тут… – И она стала стаскивать с постели одеяло, словно Дикон мог прятаться под ним.
Матушка завладела обеими руками дочери:
– Смерти нужен лишь миг, чтобы совершить свое черное дело, Джорджия, и тебе это известно. Мейберри мертв, а тебе надлежит тотчас встать и сделать все, что подобает.
Подчиняясь властной матери, Джорджия выбралась из-под одеяла и слезла с высокой кровати, продолжая бормотать: – Мертв? Но как он может быть мертв? Дуэль… нет, нет! Он же самый добродушный человек на всем свете!
– Мейберри дрался с сэром Чарнли Вансом рано поутру – и умер со шпагой от удара в сердце.
– В сердце? – чуть слышно прошептала Джорджия, прижимая руки к груди, словно шпага пронзила и ее сердце. Она покачала головой: – Нет, тут какая-то ошибка… Или это шутка? Он обожает шутить.
– Полагаешь, я бы поддержала такую шутку? Увы, все доказательства налицо: его тело лежит в карете перед домом. Ты должна одеться и спуститься. – И, отвернувшись, властно приказала: – Чего-нибудь отрезвляющего, да поскорее!
– Не уверена, что у нас есть что-то в этом роде, миледи… – Голос служанки по имени Джейн прозвучал словно издалека.
– Ну ничего, ее бледность сейчас вполне уместна.
– Мне надо воспользоваться ночной вазой, – пробормотала Джорджия, словно цепляясь за соломинку. Организм требует своего – значит, жизнь продолжается.
– Помоги госпоже, – приказала графиня служанке.
– Да не нужна мне никакая помощь! – заявила Джорджия и поспешила за ширму.
В голове не укладывалось: «Дикон мертв?.. Ему же всего двадцать три! Люди не умирают в двадцать три года! Ну разве что на войне или порой от тяжких хворей. А еще падают с лошади, тонут в море… Или погибают на дуэлях. Со шпагой в сердце…»
Она покачивалась взад-вперед, сидя на клозетном стульчаке и обхватив себя руками за плечи. Дикон, ее Дикон. Ее супруг, друг…
– Миледи! – позвала Джейн. – Да выходите же! Ваша матушка ждет.
– Уйди прочь!
– Но, миледи, ваша матушка…
– Пусть тоже уйдет.
– О, миледи, умоляю вас, выходите! Ну не можете же вы…
Чья-то рука отодвинула ширму.
– Прекрати сейчас же, Джорджия! – Мать схватила ее за руку и потащила за собой. – Одевайся!
– Ну-ну, миледи! – куда ласковее забормотала Джейн. – Давайте снимем рубашечку, наденем люстриновое платьице цвета слоновой кости…
Джорджия рывком высвободилась: