— Да кончай ты эту… — Чу замолкла и прислушалась. — Что там у них происходит?

Со стороны реки доносились голоса. Расстояние приглушало выкрики, команды и проклятия, смешивало Их в ровное, однородное гудение. Чиновник обернулся.

Внизу на пристани разгоралось настоящее сражение. Толпа переселенцев смела загородки и теперь теснила отступающих солдат. Мелькали дубинки, во все нарастающий ропот врывались жесткие звуки ударов, треск ломающегося дерева.

— Вот же придурки, — вздохнула Чу.

— Так в чем там дело?

— Они вывели людей слишком рано, упаковали их в загоны слишком плотно, обращались с ними слишком грубо, ничего им не объясняли. Хрестоматийный пример непреднамеренной провокации беспорядков. При таких условиях вспышка почти неизбежна, ее может вызвать любая мелочь — расшибленная голова, дурацкий слух, да хоть просто кто-то нечаянно пихнет соседа локтем. — Чу задумчиво постучала себя пальцем по подбородку. — Да, зуб даю, так у них и вышло.

Телятник спешно отваливал от пристани, команда явно хотела избежать беспорядков на борту. Отчаявшиеся люди прыгали следом; по большей части они падали в воду, тех же, кому удавалось вскочить на отплывающий корабль, сталкивали в воду матросы. Отступившие эвакуаторы перегруппировались под укрытием каких-то сараев. Сверху все было видно как на ладони, движения людей казались медленными, даже ленивыми. Понаблюдав за происходящим с минуту, Чу решительно расправила плечи.

— Долг зовет. Придется тебе гробить себя в одиночку, без моей помощи. Нужно сбегать вниз, выручить этих раздолбаев. Ну так что? — Она протянула чиновнику руку. — Без обид?

Чиновник мялся в нерешительности. Вся его злость, все недавнее напряжение куда-то исчезли. Он переложил трубку в левую руку и пожал узкую твердую ладонь.

Перед продолжавшей наступать толпой вспыхнули плотные шарики грязно-оранжевого дыма — эвакуаторы применили смирительные гранаты; ровный, почти мирный гул голосов резко взмыл, превратился в угрожающий рев. Мысль о том, чтобы спуститься туда, по своей доброй воле, приводила чиновника в ужас.

— А тебе не понадобится помощь? У меня не очень много времени, но если…

— Тебя учили подавлять беспорядки?

— Нет.

— Ну и гуляй.

Чу вытащила из кармана сигару, направилась было вниз, но тут же обернулась:

— Не забыть бы поставить свечку. За упокой твоей души.

Она смотрела на чиновника и не двигалась, словно не желая порвать последнюю ниточку.

Чиновник понимал, что нужно что-то сделать, что необходим какой-то жест. Что другой на его месте догнал бы Чу, облапил бы ее на прощание…

— Передай привет этому самому твоему супругу. Скажи ему, что я сказал, что ты очень хорошая и послушная девочка — пока спишь зубами к стенке.

— Сучий ты кот.

Чу коротко улыбнулась, сплюнула и ушла.

Флаер снова летел на юг.

— Так что, нужен тебе еще этот карандашик? — поинтересовался чемодан.

Чиновник недоуменно взглянул на металлическую трубку, пожал плечами и закинул ее в чемодан. Он немного поворочался, устраиваясь в кресле поудобнее. Болели плечи, дико гудела голова.

— Как будет город, скажешь.

Они летели над заброшенными полями, безжизненными поселками, дорогами, по которым никто не ходил и не ездил. Эвакослужба прочесала эту землю под гребенку, оставив после себя только блокпосты, брошенные грузовики и огромные, абсолютно невразумительные знаки, ярко намалеванные на дорожном полотне и крышах. Потом пошли болота, следы человеческой деятельности стали попадаться все реже и в конце концов совсем исчезли.

— Начальник? Тут с тобой хотят поговорить.

Чиновник пребывал в том неопределенном состоянии, когда сны пытаются выплыть на поверхность, но никак не могут. И слава Богу, что не могут. Голос чемодана вытащил его из дремотного болота:

— Это еще что?

— В мозгу флаера висит какая-то посторонняя программа — нечто вроде квазиавтономного конструкта. Не то чтобы совсем агент, но независимости побольше, чем у обычных интерактивников. Проявилась и возжелала с тобой побеседовать.

— Выпускай.

— Привет, ублюдок. — Вместо обычной деловой скороговорки флаера — злобный, преувеличенно жизнерадостный голос. — Надеюсь, я ни от чего тебя не оторвал.

У чиновника перехватило дыхание, волосы на затылке зашевелились.

— Вейлер! Ты же умер.

— Да. И самое паскудное, что я умер из-за такого, как ты, ничтожества. Из-за тебя, который и представить себе не может всего богатства утраченной мной жизни. Из-за полного идиота, осмелившегося путаться у волшебника под ногами.

Над головой проплывали тучи, темные и четко очерченные.

— Можешь переадресовать все свои претензии Грегорьяну, ведь это он…

Чиновник оборвал себя на полуслове. Какой смысл вступать в дискуссии с записанным в машинной памяти огрызком личности умершего человека.