А что сейчас получается? Мы сейчас переживаем огромный недостаток рабочей силы в ряде отраслей. На одном из очень крупных заводов под самой Москвой, в нескольких десятках километров от Москвы, 60 % рабочих не состоят членами профсоюзов.

Мы только теперь начинаем в это вглядываться, и не подлежит никакому сомнению, что если мы соответствующим образом не перестроим свою работу, то это и дальше так пойдет, потому что прямая заинтересованность отпала, так как сейчас не рабочий ищет работу, а работа ищет рабочего. Так что в этом отношении надо создавать какие-то новые стимулы для вовлечения в профсоюзы.

С одной стороны, мы сейчас видим на фабриках и заводах совершенно исключительные, новые, социалистические формы труда, мы видим такие явления, как у нас в последние дни хозяйственного года для стопроцентного выполнения промфинплана люди работали сверх урока на заводах, вопреки нашему запрещению сверхурочно работать, и отказывались от какой бы то ни было сверхурочной оплаты. Значит, мы подходим к тому положению, когда труд для организованного звена рабочего класса не становится предметом существования, когда работают не потому, что иначе не проживешь, если не станешь работать, но как раз наоборот — появляются проблески того, чем должен быть труд в коммунистическом обществе.

С другой стороны, на этом же самом этапе 60 % рабочего слоя по отдельным предприятиям не состоят членами профсоюза. Тут нечему удивляться, это противоречие, обусловленное характером той эпохи, которую мы с вами переживаем. С одной стороны — полнейший расчет, все более и более усиливающийся расчет с остатками капиталистической системы, но эти остатки еще сохраняются, и, с другой стороны, — нарастающие элементы нового коммунистического отношения к работе. Здесь громадный участок теоретической деятельности наших организаций, как, скажем, Комакадемия.

Наши задачи в деревне, в частности в Ленинградской области, огромны. Если мы их не осветим настоящим прожектором теории, все уголки нашей деревенской работы, — уверяю вас, что наша задача в деревне очень и очень усложнится. Деревня нашей Ленинградской области очень своеобразна. Она во многом отличается от деревни чисто сельскохозяйственной области.

Тут много разных условий, перечислять которые нет никакой надобности. Но вот кардинальный, решающий вопрос социалистического строительства в деревне — это наше колхозное строительство.

Все мы понимаем, что укрупненные хозяйства, обобществление — это все замечательно. Мы это понимаем и во всех резолюциях пишем. Но как это делать? И тут, оказывается, это гораздо сложнее. Что крупное лучше, чем мелкое, — это ясно, но как это крупное организовать — это не совсем ясно и сплошь и рядом очень и очень неясно.

Организация крупного общественного хозяйства в земледелии требует самого предельного внимания теоретической мысли. В заключение должен сказать одно: что, если мы будем по-настоящему думать о повышении качества всей нашей работы, то нам надо, в отношении нашей Комакадемии, те решения, которые вынесены Областным комитетом партии, возможно сильнее развернуть по линии практического осуществления. Я знаю, что там много трудностей, все это абсолютно верно. Но так же верно и то, что надо извлечь максимум того, что можно извлечь из Комакадемии для успеха работы нашей партии.

Надо сделать так, чтобы работа Комакадемии была увязана теснейшим образом с проведением основных задач, которые стоят как в частности перед Ленинградской организацией, так и перед всей нашей партией в целом.

Я думаю, что до настоящего времени этого у нас не было в необходимой степени в какой надо. Я просматривал кое-какие материалы до сегодняшнего заседания. Вот, скажем, если взять работу нашего Института истории в 1930 г.: у вас там 43 темы были, там есть много интересного, много любопытного, история прошлого занимает немало места (смех), но иногда бывает, что чем дальше в историю заглянешь, тем менее глубоко занимаешься историей (смех). Я думаю, что в том смысле, в каком нам нужна история, известная нам — ленинцам, большевикам, непосредственным строителям социализма, — я думаю, для того, чтобы углубить работу исторического института, надо заняться более близкими историческими темами.

Например там есть IV век — Греции, это очень далеко, да и с практикой нашей работы мало связано. Где там вспоминать Александра Македонского, не глубже ли будет, если поближе возьмем.

Это не значит, что запретно читать Канта и проч. — это все нужно. Но надо читать то, что действительно сегодня помогло бы нашему социалистическому строительству, чтобы это было прожектором, который освещал бы пути нашего соцстроительства.

Под этим углом зрения и вынесено решение Обкома партии, которое, наверное, известно работникам Комакадемии. Может быть там чего-нибудь не хватает, но одно для нас ясно, что жизнь и деятельность такого высоко-необходимого учреждения, как Комакадемия, должны быть увязаны с практикой нашей работы, должны явиться не просто лабораторией теоретической мысли: где-то, что-то, откуда-то. Отнюдь нет, нужно, чтобы все это было самым непосредственным образом увязано с тем генеральным планом, генеральной линией, которая у нас есть. В этом отношении Комакадемия может нам оказать громадную помощь.

Я вам приведу два примера, совершенно прозаических, которые потерпели некоторый ущерб именно потому, что мы не посмотрели на проведение этих вопросов достаточно основательно теоретически.

Я хочу сказать о нашей финансовой реформе. В основе реформа, безусловно, правильная. Но то, что мы, с самого появления, не осветили эту финансовую реформу со всех сторон острым теоретическим прожектором, — привело к тому, что в ряде сторон эта самая финансовая реформа ударила очень и очень отрицательно по всему нашему народному хозяйству.