Космидес и Туби расширили свои аргументы. Дело не только в том, что мы обладаем универсальной способностью обнаруживать мошенничество. Данная способность лишь часть той «экипировки», которую нам предоставила эволюция для ведения переговоров по социальным контрактам. В целом эти функции обеспечивает специализированная система мышления, которая работает подсознательно и автоматически. Когда испытуемые читают версию социального контракта задачи Уэйсона, автоматически, подобно рефлексу, запускается поиск мошенника. Внешне решение проблемы социального контракта напоминает сцену из представления «Где Вальдо?», когда дана установка наити красно-белую полосатую рубашку, и, изображая поиск, внезапно выскакивает Вальдо [269] .

Тем не менее тот факт, что мы воспринимаем эти ситуации автоматически, не подразумевает, что наши ощущения по их поводу не восприимчивы к последующим размышлениям. Мы можем получить быстрое и автоматическое, интуитивное представление о ситуации, сформировать суждение, а затем переоценить его. Наши оценки могут также изменяться в зависимости от изменений контекста. Но эти эффекты не отменяют того обстоятельства, что есть начальное и часто точное суждение о самом факте обмана.

Эволюционная релевантность может быть только одним фактором из совокупности причин, которые способны влиять на выполнение задачи Уэйсона [270] .

Если другие факторы также помогают лучше выполнить задачу, то, может быть, наши успехи при решении проблем социального взаимодействия — просто один из примеров действия общего механизма обработки релевантной контексту информации? Антрополог Дэниел Спербер и психолог Витторио Гиротто утверждают, что эффективность выполнения существенно возрастает, когда есть некоторое вознаграждение за обнаруженное нарушение и когда релевантность контекста зависит от понимания намерений организатора: что он или она желает передать. В таких случаях коммуникативное сообщение прозрачно, его легко понять и испытуемые, кажется, делают логические выводы без усилий.

Давайте вернемся к общему логическому утверждению «если Р, тогда Q». Оно до некоторой степени неоднозначно, потому что есть много других способов, с помощью которых оно может быть представлено. Например, из утверждения «если Р, тогда Q» логически следует другое: есть нечто «не Р или Q». В логических экспериментах, однако, немного людей обнаруживают этот альтернативный способ представить то же самое условие. Чтобы Показать, как простое изменение в формулировке делает один случай легким, а другой трудным, рассмотрим следующие два утверждения, которые сформулированы на основе тех же логических отношений, но имеют разное содержание: (а) прямой вариант: «если Р, тогда Q» и (b) — альтернативный вариант: «не Р или Q»:

Первую проблему понять легко. Второе утверждение 1b следует естественно и очевидно из первого утверждения 1а. Во втором случае эти два утверждения кажутся крайне разъединенными. В чем особенность формулировки проблемы 1, которая делает ее столь не похожей на проблему 2? Как заставить человека увидеть, что условие из формы «если Р, тогда Q» может быть представлено различными способами? Исследователи мышления Спербер и Гиротто предполагают, что, получая описание случая через отрицание, люди с готовностью рассуждают по поводу этой проблемы и ищут альтернативное представление по формуле нечто «не Р или Q». Кроме того, когда условие написано как утверждение, касающееся моральных прав, люди интерпретируют формулу «если Р, тогда Q» как требование того, что запрещается (т. е. утверждение «Р и не Q» является эквивалентным обману). Таким образом, Спербер и Гиротто указали на то, что наша способность обнаруживать нарушения в условном утверждении «если Р, тогда Q» не зависит от конкретной способности обнаруживать мошенников. Более того, если контекст релевантный, намерения организатора четкие, а альтернативное представление условий прозрачно, испытуемые легко выполняют многие варианты задачи Уэйсона.

В ответ на критику Космидес, Туби и их коллеги представили своим оппонентам три определенных ответа. Во-первых, они утверждают, что результаты исследований, показывающих повышение эффективности выполнения задач Уэйсона посредством управления другими, несоциальными контекстами, не относятся к делу. Потому что первичные интуитивные представления человека в процессе эволюции имели адаптивную задачу: он использовал рассуждение для того, чтобы решать проблемы социального обмена и обнаружения мошенника. Тот факт, что существуют психологические механизмы, использующие рассуждение для решения других задач, — отдельная проблема. Далее, возможно, что у человека в эволюции развилась специальная способность для обеспечения социальных контрактов и обнаружения мошенников, которая впоследствии была «заимствована» для решения других проблем, которые появились в нашей эволюционной истории.

Второе опровержение поступает из ряда исследований, в которых задача Уэйсона существенно модифицируется. Эволюционные психологи Гигерензер и Хуг провели эксперимент, в котором каждый испытуемый прочитывал следующее утверждение: «Если служащий получает пенсию, то этот служащий, должно быть, работал в фирме, по крайней мере, в течение десяти лет». Одной половине испытуемых экспериментатор сказал, что они должны воспринимать эту фразу, как будто они были управляющими, а другой половине, — как будто они были служащими. Хотя каждый участник эксперимента читал одно и то же утверждение, их установки оказались разными. Служащие искали обман со стороны управляющих, а управляющие пытались найти обман со стороны служащих. Таким образом, одна лишь смена установки смещает фокус внимания на специфические виды нарушений.

В оригинальных экспериментах Космидес и Туби испытуемые прочитывали исходное утверждение, написанное на карте: «Если вы X, то должны носить кусочек вулканической скалы, подвязанный к вашей лодыжке». Чтобы определить, какую карту следует переворачивать, вы должны искать людей, которые подходят на роль X, и тех, кто не носит кусочка вулканической скалы на своей лодыжке. Когда статус X связан с каким-то вознаграждением, например с посещением вечеринки, испытуемые выполняли задачу хорошо, без нарушений. Когда статус X не несет вознаграждения или предполагает наказание, испытуемые выполняли задание плохо. Вместе взятые, эти результаты, кажется, подвергают сомнению критическую линию Спербера — Гиротто, поскольку единственный фактор, который изменяет выполнение испытуемым задания, — специфика поощрений и наказаний, имеющих отношение к некоторому социальному контракту.