Айлу-Фатар ни за что не стал бы заходить в заведение, вроде этого. Здесь всегда подают нечистую пищу, да и норовят обидеть ни за что… Но охотнику нужно было обогреться и подкрепиться. Монеты у него были. Вчера Айлу-Фатар выследил на дороге толстого человека, который вез товары в фургоне, и подстрелил колючкой сонной акации. Нехороший поступок, но уж очень деньги были нужны. Теперь у Айлу-Фатара много металлических кругляшей – и черных, из меди, и серебряных. Еще у толстого человека было три маленьких, блестящих. Эти, должно быть, наименее ценные, хотя и выглядят красиво. Южанин так и не научился разбираться в деньгах, давал всегда наугад…

Войдя в дом, где кормят за деньги, Айлу-Фатар огляделся. Стойка в дальнем от входа углу, за ней двое, мужчина и женщина. Оба – толстые, важные. Позади них приоткрыта дверь, там кухня, оттуда тянет пряным ароматом жареного со специями мяса. Неизвестно, что за плоть подают в этом доме. Вполне возможно, нечистую, запретную. Айлу-Фатар и так много нагрешил – да вот вчера ограбил толстого возницу! Не нужно усугублять вину перед Лахасом новым грехом. Так что мяса он не станет покупать.

Охотник подошел к стойке и попросил:

– Моя кушать, моя очень холодно-голодно. Млека нам…

Толстый бородатый хозяин поглядел так сердито, что Айлу-Фатар на всякий случай поспешил положить перед толстяком блестящую монетку. Вряд ли молоко стоит дорого.

– Млека теплого, брюхо помалу греть…

Должно быть, красивый блеск умиротворил хозяина, так что тот раздвинул толстые губы в притворной улыбочке:

– Молоко хлебать – негоже настоящему мужчине, – пробасил трактирщик. – Не изволит ли ваша милость винца отведать?

К счастью, жена толстяка оказалась сообразительней, быстро сгребла денежку со стойки, пообещала молока и, тряся телесами, удалилась на кухню. Хорошая женщина, красивая… Когда идет, жир на спине волнами перекатывается вправо и влево при каждом шаге. Когда Айлу-Фатар возвратится домой, сразу женится и станет супругу хорошо кормить, чтобы такой красивой сделалась. В деревне Айлу-Фатара девушки тощие, высушенные жарким солнцем, костлявые, будто кайды… Долго жену кормить придется, много охотиться, но чего не сделаешь ради красоты!

Охотник отошел от стойки и сел за стол. Хорошо бы снять промокший плащ, но Айлу-Фатар боялся, что над нижней одеждой северяне снова станут смеяться. И без того все в его сторону пялятся. Особенно вон тот, худой, вертлявый. Да и рослый парень, который вошел следом – тоже косится, хотя и прилично, украдкой. Подошла хозяйка, улыбнулась ласково, поставила перед южанином большую кружку – хорошее молоко, жирное, не стала водой разводить добрая женщина. Еще толстуха высыпала на стол груду разноцветных монет – сдача с маленькой блестящей деньги. Ох, как много-то! Оказывается, светленькая монетка дорого стоит – перед Айлу-Фатаром и меди, и серебра гора! Вот, значит, как…

– Моя благодарить. Хороший хозяйка, – склонил голову охотник.

Потом сгреб монеты в горсть и упрятал под одежду – вертлявый мужчина за соседним столом проводил исчезающие деньги взглядом, Айлу-Фатар заметил! Ох, какие люди здесь… Охотник покачал головой.

– Если что вашей милости угодно, только скажите, я мигом! – пообещала хозяйка и поплыла к мужу.

Айлу-Фатар с удовольствием полюбовался походкой толстухи и осторожно отхлебнул молока. Ай, хорошо… Охотник сделал еще несколько глотков – холод отпускал медленно, тепло разливалось в животе. Тут южанин почувствовал – на поясе ожил кинжал. Оружие, намоленное шаманом Рам-Тайфадом, чуяло приближение Лахаса! Наконец-то повезло! Чужеземец, похитивший бога, здесь, совсем рядом. Значит, не получится отдохнуть в тепле, не удастся нынче Айлу-Фатару насладиться теплым молоком… Ничего, если посчастливится отнять бога у негодного вора – охотник уже через месяц будет греться под южным солнышком в родной деревне и рассказывать удивленным землякам о странствиях по печальным северным краям. Он будет говорить медленно, неторопливо, прихлебывая теплое молоко… и разглядывая девушек. На лучшей он, отважный герой, вернувший бога, потом женится и станет кормить…

Айлу-Фатар тряхнул головой, прогоняя сладкое наваждение, допил молоко, встал, запахнулся в тяжелый мокрый плащ и двинулся к выходу. Едва дверь за южанином захлопнулась, тощий типчик – тот, который жадно разглядывал монеты в руках толстухи – подскочил и устремился следом.

Джейк всегда был невезучим. Да вдобавок – некрасивым, болезненным, слабым. Ходячее вместилище уродства и порока. Сколько Джейк себя помнил, он был один. Один – против всего мира. Ни родителей, ни дома. С малолетства прислуживал в трактире, вечно мерз и голодал – и постоянно бывал бит, когда пытался воровать. Тощего некрасивого мальчишку не жалели, всякий мог сорвать на нем злость и раздражение… Джейк платил миру нелюбовью. Из трактира он сбежал, овладев двумя премудростями. Во-первых, он научился воровать и лгать с непроницаемым лицом. Во-вторых – ловко увертывался и прикрывал голову, когда его били. Последнее далось непросто – маленького Джейка частенько колотили и, похоже, что-то повредили внутри. У него постоянно побаливало то тут, то там, особенно в непогоду. Зато он мало ел и почти не пил хмельного.

Низкорослый, тощий, но с отвисшим мягким животиком, воришка напоминал паука. Словно паук он замирал посреди сети липких косых взглядов, которыми опутывал любое место, куда бы ни попал… По-настоящему в этом хилом теле жили лишь руки да глаза. Из-за дождя, не прекращавшегося третий день, у Джейка ныли суставы. К тому же в непогоду трудней сыскать пропитание, прохожих мало, толпы не собираются – а поди-ка вытяни кошель у одиночки! Деньги вышли, пришлось экономить… Из-за дрянной дешевой пищи у Джейка разболелся желудок – вдобавок к суставам… Один против всего мира – и, похоже, нынче он проигрывает очередное сражение!