Молодая женщина была растрогана его словами до слез. Несмотря на полную наготу, она вскочила с кровати, бросилась в объятия своего любовника.

– Не бросай. Я не переживу этого, – прошептала обычную в таких случаях фразу, но она прозвучала для него песней.

– Не брошу, – пообещал он еще раз. – Мы будем с тобой жить долго и счастливо, и не найдется силы, способной помешать этому.

После того как государь ушел, Екатерина еще некоторое время осталась в постели, стараясь осмыслить произошедшее. От девичьих страхов, мучивших ее накануне, не осталось и следа. В ней просыпалась расчетливость влюбленной женщины. И трудно сказать, что было на первом месте, расчетливость или влюбленность. Трудно потому, что оба эти чувства не существовали сами по себе, а жили в одном тесном сплетении, составляя ее сущность. Позже найдутся авторы, которым захочется поиграть на этой истории, и одни посмотрят на нее глазами романтика, другие – глазами сухого практика. Документов нет, поэтому каждый автор имеет право на свою гипотезу. Но лично я уверен, что следует говорить только о разных сторонах одной медали, название которой «любовь».

Варвара Шебеко, безусловно, хорошо была осведомлена о свидании императора с Екатериной и не сомневалась в его исходе. Но утром опытная интриганка сделала все возможное, чтобы заверить молодую женщину в своей неосведомленности. Она не задала ни одного наводящего вопроса, целиком сосредоточив разговор на предстоящем празднике. Только то, что имя императора совершенно не упоминалось в ее разговорах в отличие от прежних, порождало уверенность Екатерины в истинной роли Шебеко в этом деле. Но, начав играть по правилам, навязанным ей фрейлиной, Долгорукая уже не могла, да и не желала останавливаться. Новая роль ей явно нравилась, хотя она еще четко себе не представляла, как следует воспользоваться ею.

– Я хочу с сестрой покататься верхом в окрестностях замка до начала церемонии, – сказала она. – Велите седлать для нас лошадей и подать через час.

Фрейлина услышала ее голос, отметив про себя, что в нем появились не свойственные раньше повелительные нотки. Это еще больше убедило ее в справедливости догадок, но она продолжала играть намеченную роль.

– До начала церемонии чуть больше двух часов, ни о какой конной прогулке не может вестись разговора, – возразила она. – Император очень не любит, когда гости опаздывают. Поднимайтесь же скорее, милая, а я приглашу парикмахера. Вы должны выглядеть в этот день подобающе.

Екатерина снисходительно подчинилась. Но весь день праздника для нее прошел, как в тумане. Неприятный осадок оставила встреча с императрицей. казалось, Мария Александровна догадывалась о ее отношениях с государем.

– Главное во время церемонии всем соблюдать свои места, – предупредила она гостей. Затем ненадолго задержала свой взгляд на Долгорукой и произнесла несколько с расстановкой слов: – Впрочем, как и всегда. Нарушающий установленный порядок вещей зачастую остается в одиночестве…

Празднование завершилось прекрасным балом. Екатерина, позабыв о предупреждении императрицы, станцевала с царем несколько танцев. Впрочем, на людях он был осторожен.

– Встретимся, милая, у тебя ночью, – сказал Александр Николаевич тихо ей на ухо в конце очередного танца.

Ночь была такой же бурной, как и первая. Император уснул у нее на груди. Но утром Екатерина сама разбудила любовника и велела ему поторопиться.

После завтрака она сама заказала коляску и уехала в Петербург вместе с сестрой, которая с юношеской непосредственностью полностью отдавалась праздничному веселью и не заметила перемен, случившихся с сестрой. Екатерина не спешила посвящать ее в свои тайны. Но дома их ждала страшная весть – в день их отсутствия умерла мать. Ни одна из дочерей не находилась при княжне в такую минуту.

В 1866 году поручик М. Д. Скобелев поступил на учебу в Николаевскую академию Генерального штаба, которая в то время являлась единственным высшим военно-учебным заведением Российской империи, осуществлявшим подготовку общевойсковых офицеров. О ней нужно сказать особо.

Идея создания в России высшего военно-учебного заведения возникла в 20-е годы XIX века. К этому времени военные академии уже существовали в Австрии, Англии, Пруссии и Франции. Поэтому неудивительно, что первым с этим предложением к императору обратился генерал Анри-Генрих (Генрих Вениаминович) Жомини, который до поступления на русскую службу успел послужить в нескольких европейских армиях. Он написал докладную записку Николаю I «Об учреждении Центральной стратегической школы», в которой обосновал значение управления войсками в бою и предложил структуру военной академии.

Идею А. Жомини о создании военной академии в России горячо поддержали начальник Главного штаба генерал-фельдмаршал И. И. Дибич, его помощник генерал-адъютант 3. Г. Чернышев и ряд других крупных военачальников. Их общими усилиями она была открыта в Санкт-Петербурге в 1832 году, получив официальное название Императорской академии Генерального штаба.

Правда, военная наука в то время в русской армии была не в почете, особенно у высшего начальства, которое, как правило, не имело никакого специального военного образования. Так, из общего числа офицеров и генералов, начавших свою службу в период с 1825 по 1861 год, только 25 % были выпускниками каких-либо военно-учебных заведений, а остальные были произведены в первый офицерский чин по происхождению, никогда и нигде военному делу не учась. Неудивительно, что лица этой категории в выпускниках академии видели прямую угрозу для себя и поэтому всячески открыто и тайно препятствовали их становлению и служебному росту.

Но время требовало совсем другого. В 1840 году, с целью повышения престижности академии, было принято решение о комплектовании службы Генерального штаба преимущественно ее выпускниками. Сразу же следует отметить, что, состоя в службе Генерального штаба, офицер в то время мог служить не только в столице, но и в войсках. К службе Генерального штаба относили некоторые штабные должности, начиная с начальника штаба отдельного полка (бригады) и обер-квартирмейстера (начальника оперативного отделения) штаба дивизии. Следовательно, причисление к Генеральному штабу не избавляло офицера от службы где-нибудь в захолустье, на самых дальних окраинах Российской империи.