Когда я вышел на двор, сердце мое сильно колотилось, но голова была ясной и свежей. День уже начинал клониться к вечеру. Солнце висело низко на туманном небосклоне и казалось таким огромным, каким оно бывает только зимой, когда на него можно глядеть, совсем не щурясь, как будто с уходом теплой поры оно утратило весь свой жар. Впрочем, судя по моим ощущениям, так оно и было, ибо погода установилась на редкость холодная. Брат Габриель был в церкви. Он сидел в нефе вместе со старым монахом, которого я уже видел переписывающим книги в библиотеке. Они разбирали кипы древних манускриптов. Когда мы приблизились, они оба обернулись, и я увидел, как судорожно заметался взгляд Габриеля.

– Снова работаете над древними книгами, брат? – осведомился я.

– Да, это богослужебные книги, сэр. В них много музыкальных пометок. Когда они приходят в ветхость, их нельзя перепечатывать. Поэтому приходится переписывать их от руки.

Я взял в руки одну из книг. Пергаментные страницы были сплошь испещрены латинскими словами вперемежку с красными музыкальными значками. Это оказались различные псалмы и молитвы на каждый день года. Чернила, которыми они были исписаны за долгие годы пользования выцвели. Я бросил книгу на скамью.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, брат, – произнес я и, обратившись к старому монаху, добавил: – Не могли бы вы оставить нас наедине?

Кивнув, тот молча зашаркал прочь.

– Что-нибудь не так? – осведомился ризничий дрожащим голосом.

– Разве вы еще ничего не слышали? Насчет тела, найденного в пруду?

Очевидно, известие застигло его врасплох, ибо глаза ризничего широко распахнулись.

– Я был занят. Мы с братом Стивеном только что пришли сюда из библиотеки. Так вы говорите, тело?

– Мы полагаем, что оно принадлежит девушке, которая работала у вас в монастыре и исчезла два года назад. Ее звали Орфан Стоунгарден.

От изумления у брата Габриеля отвисла челюсть. Он слегка приподнялся со скамьи, но потом снова сел.

– У нее оказалась сломана шея, – продолжал я. – Как выяснилось, ее убили и сбросили в пруд. Там же нашли меч. Мы полагаем, что он явился орудием убийства господина Синглтона. И еще вот это.

Я кивнул Марку, и тот передал мне одежду. Я помахал вышитыми значками перед носом ризничего.

– Это ваша сутана, брат Габриель?

Он не мог скрыть своего удивления.

– Это ваши значки?

– Да, да, мои. Видите ли… это… это должно быть та самая сутана, которую у меня украли.

– Украли?

– Да. Две недели назад я отправил ее в прачечную, но оттуда она не вернулась. Я справлялся насчет нее, однако ее не нашли. Как будто провалилась сквозь землю. Бывает, что служки крадут у монахов одежду. Наши зимние сутаны сшиты из добротной шерсти. Прошу вас, сэр… пожалуйста, не подумайте только, что я мог…

Слегка наклонившись над ним, я твердо произнес:

– Слушайте меня внимательно, Габриель из Ашфорда. Я утверждаю, что именно вы убили эмиссара Синглтона. Убили потому, что он узнал о вашем прошлом, возможно, о каком-то недавнем преступлении, в котором вы были уличены и за которое были осуждены. За это ему пришлось поплатиться жизнью.

– Нет! – Он отчаянно замотал головой. – Нет!

– После убийства вы спрятали меч и свою окровавленную одежду в пруду, который сочли надежным местом, ибо уже однажды использовали его, чтобы сокрыть в нем труп этой девушки. Но скажите мне, брат Габриель, зачем вам понадобилось убивать Синглтона таким страшным способом? И почему вы убили девушку? Может, вы ревновали к ней брата Александра? Вашего бывшего возлюбленного? А теперь что касается вашего другого приятеля, Саймона Уэлплея. Он узнал, что случилось с девушкой, не так ли? Но несмотря на это, вас не выдал. Не предал до самого конца, пока не стал бредить из-за своей болезни. По этому вам пришлось его отравить. С тех пор вы мучаетесь, как от боли. Вас терзают муки совести. Все сходится, брат Габриель.

Он встал и посмотрел мне прямо в лицо, вцепившись в спинку стула. Потом сделал пару глубоких вздохов. Рука Марка в это время потянулась к мечу.

– Вы представитель короля, – дрожащим голосом начал Габриель, – а по своей речи скорее походите на дешевого законника. Я никого не убивал! – Он шел на крик. – Слышите? Никого! При всех моих грехах за два последних года я не нарушил ни одного постановления короля! Можете спросить об том кого угодно. Любого человека в городе, если желаете. Вы ничего худого за мной не найдете! Ничего!

Его голос эхом прокатился по церкви.

– Успокойтесь, брат, – сказал я сдержанным тоном. – Выслушайте меня и отвечайте достойным образом.

– Брат Александр никогда не был мне ни врагом, ни другом. Это был глупый ленивый старик. Что же до Саймона, – он издал вздох, который скорее смахивал на стон, – да, он и впрямь подружился с этой девушкой в первые дни, как только она у нас появилась. Мне кажется, они оба ощущали себя потерянными. Как будто оба боялись чего-то. Я предупреждал его, чтобы он не путался с прислугой. Что ничего хорошего из этого не выйдет. Он говорил, что она рассказывала ему о чьих-то домогательствах…